Тут же подбежал отец пухлого ребенка, им оказался владелец нашего городского супермаркета, где часто можно было встретить просрочку.

Арбазов Геннадий Михайлович.

Сзади меня тронула мама и мне пока нечего ей сказать. Все внимание на Бориса, который вместо отца обратил внимание к мальчику, корячившемуся от боли.

— С чего ты решил, что гроб будет розовым?

— Папа сказал, — предсказуемо объяснил толстяк и его отец стал похожим на переспелый помидор. Вот-вот и треснет от напряжения.

— Борис Александрович…Ромка неправильно понял. Понял он неправильно. Мы бы никогда ничего плохого… Вы же знаете.

— Я вот тоже был уверен, что никогда, ничего плохого, — передразнил Борис без тени эмоций. Можно только гадать, что у него внутри. Но обсудим это завтра в моем кабинете.

Мне лишь показалось, но по толпе заскользил шепоток страха.

Борис редко вызывал к себе в кабинет. Обычно он сам не чурался навещать каждого влиятельного человека в своем городе. Нельзя сказать, что его боялись. Он не устраивал пыток, он был щедрым, но при этом всем Борис был крайне мстительным. Он не терпел не подчинения. Он не прощал ошибок. Даже в своей семье.

— А сейчас покиньте праздник, — прогремел его голос в образовавшейся тишине, а затем страшное… — Думаю на сегодня…

— Папа, нет! — тут же вырвалась Мира и взяла Бориса за руку. — Мы даже торт не поели. А Ярослав за мной присмотрит. Правда? Он ведь меня защитил!

Мы в ответе за тех, кого приручили, теперь Мира будет считать его своим героем. Когда-то и Борис спас меня и стал моим героем и много позже я поняла, что все было подстроено им же. Может быть и здесь так же?

Мира обернулась к мальчику, словно знала его много лет, словно он обязательно должен ответить положительно.

Что и произошло, тот мило улыбнулся, Элеонора всхлипнула, а меня чуть не затошнило.

Но Борис ведь не доверит дочь этому безумному?

Чем он руководствовался, кидая ребенка в окно?

Как он вообще смог поднять такую тушку? Он же весит не больше тридцати килограмм. Да и ростом не на много выше Миры.

— А что так тихо? Где музыка? У нас детский праздник или собрание акционеров?

Борис разрядил обстановку, только вот мне легче не стало. Он оставил Миру на Ярослава, а я снова взглядом попросила мать присмотреть за ними. А сама пошла за мужем, который потребовал немедленно меня на ковер.

* * *

Радует, что уволить меня он не может. Пока…

А вот наказать запросто…

Только дверь в кабинет закрылась, как моя голова со стуком ударилась о книжную полку, а шею сдавили грубые пальцы.

— Это что было, Нина?

— Защита! — пыталась отодрать я от себя его руку и пыталась вздохнуть, но Борис всем своим весом придавливал меня, не давая вырваться. — Я защищала свою дочь! Я не знаю его! Её! Как ты можешь доверять им?!

— Я не доверяю, я проверяю и не тебе решать, какие я должен использовать для этого

методы!

— Нашу дочь! Для проверки? Знаешь, — господи, как больно. — Давай мы уедем, чтобы у тебя была возможность лучше узнать свою новую семью. Ты же всегда этого хотел? До сих пор держишь обиду, что аборт тогда не сделала?

— Если бы я захотел, Нина, ты бы его сделала. Тебе бы связали руки и ноги, а из тела бы выдрали все, что меня не устраивает.

— Ты чудовище!

— Я твой муж и твоя обязанность доверять мне. Я никогда не дам в обиду не тебя, ни нашего ребенка.

Его слова такие важные как серп по обиде, но его рука все еще была на моей шее, а вторая уже ползла вверх по бедру.

— Не дашь в обиду другим, но будешь обижать сам, — прошептала чувствуя, как гнев сменился чем-то другим. Горько сладким. Темным. Он обволакивал все тело, не давая сделать даже вздох.