Три билета в кино - Яна Ткачёва (2022)

И на всех моя мама и Жекин отец. Я узнала его не сразу: юноша на снимках, везде обнимавший молодую Прасковью, счастливо смеялся или влюбленными глазами смотрел на маму. Его лицо светилось, а глаза горели. Последней фотографией была коллективная, с надписью:

Выпуск 1983 года, Ленинград.

На ней были подростки в форме, и я сразу же вспомнила постановочный кадр, который мы делали в школе в конце каждого года. За столько лет ничего не изменилось. На старой фотографии школьники стояли рядами. Кто-то смеялся, другие смущенно приподняли плечи, кое-кто немного кривлялся, обозначая, кто же в классе шут и балагур. Мама и Николай Михайлович тоже здесь были – держались за руки и радостно улыбались. Все еще не придя в себя, я протянула снимки назад Жеке.

– Ребята, у вас все нормально? Вы что-то тут долго, – в коридоре показалась Елена Васильевна, и Женька быстро спрятал фотокарточки под другими бумагами, исписанными мелким убористым почерком.

– Лиса просто уронила коробку, мам, – поспешно ответил Женька, закрывая своим телом находку и собирая оставшиеся на полу листки. – Мы уже почти закончили.

– Ты не ушиблась, милая? – с тревогой спросила Елена Васильевна, но успокоилась, когда я отрицательно помотала головой. – Женька, жду тебя на кухне, не могу достать до верхних полок даже на стуле.

Жека заверил, что через минуту будет, и начал лихорадочно складывать всё в коробку как можно аккуратнее.

– Как ты? – спросил он.

– Не знаю… – промямлила я, по-настоящему не понимая, как реагировать на то, что мы обнаружили. Все еще нуждаюсь в перезагрузке.

– Нельзя отсюда ничего брать, – зашептал Жека, будто уговаривая сам себя. – Боюсь, он заметит даже то, что все лежит не так. Здесь письма.

– Мы не будем ничего брать, – урезонила я его, – это личная переписка, а фотокарточки мы уже увидели. По-моему, все и так ясно.

– Это очень странно, да? – он нахмурился. – Хотя теперь я понимаю, почему он вечно так на тебя смотрит.

– Как? – я насторожилась: никогда не замечала, что Николай Васильевич относится ко мне по-особому.

– Ну, будто привидение увидел, – неловко пожал плечами Жека. – Ладно, давай уже дома об этом поговорим. По ходу, мама не в курсе.

Я рассеянно кивнула и, приняв из Женькиных рук сложенные стопкой бумаги, вернула их в коробку. Отставив ее в группу нужного, я принялась мыть шкаф. Мои руки мелко дрожали, а в голове была полная мешанина.

Саша

У меня, конечно, тоже были новости, которые не терпелось рассказать, но не такие жиротрепещущие, фуа-гра меня разбери.

– Как-то я не понял, – еще раз повторил я. – Твой батя, – указал на Жеку, – и твоя ма, – теперь ткнул пальцем в Васу, – были вместе?

– Мы точно так и не узнали, – уточнил Жека. – На фотографии было написано «С любовью», а письма мы не стали читать. Времени не было, да и… – друг покосился на Василису, и я понял, что не читать было ее инициативой.

– В рот, мать его, компот… – пробормотал я.

Мы уже полчаса сидели в гостиной и обсасывали эту ситуацию. Я и Жека устроились прямо на полу напротив Васы и с тревогой ее разглядывали. Она пока что не произнесла ничего вразумительного, только кивала или отрицательно мотала головой на мои вопросы.

Все рассказывал Жека, он тоже выглядел несколько ошарашенным, но не таким бледным, как Василиса. Подруга с ногами забралась на диван, задумчиво теребила край футболки и выглядела отрешенной.

– Слушайте, – вдруг понял я. – Теперь ясно, чего Михалыч вечно так пялился на Васу!

– Вот и Жека так сказал, – впервые подала голос Василиса. – Но я вообще никогда особо не замечала, чтобы он на меня смотрел…

– Хм-м-м… – задумчиво протянул Жека. – Ты забыла ситуацию с… – вопросительно сказал он, указывая на шрам, оставшийся у него от батиного кулака.

– О, ну исключая ее… – нахмурилась Васа.

– Блин, это все-таки какой-то сюр, – я был озадачен.