Мой тихий ужас - Кэрри Прай

Старина Рон спешит утешить хозяина. Шершавый язык мешает кровь со слюной и уродует чёлку. Мне мерзко и смешно одновременно.

– Отвали, Ронни, – брезгливо уворачиваюсь я. – Пошёл вон.

В неравном бою понимаю, что теперь белоснежный ошейник питомца запятнан. Щёлкаю застёжку, освобождаю пса и внимательно изучаю аксессуар, когда-то подаренный ею. Сердце тотчас ноет от боли.

Помню, когда друг вручил мне его, как некое извинение, как холодное издевательство, как тот утешительный приз, что ненароком душит по сей день.

По прошествии времени медальон лишился прежней красоты: золотое напыление стало блёклым, в прорезях темнел металл. Я с минуту обвожу бугристую букву «Р», пока не сжимаю кулон до хруста и не узнаю в нём примитивный механизм – флеш-накопитель.

Это что, шутка?

Подрываюсь с пола, открываю ноутбук и дрожащей рукой пытаюсь вставить флешку в USB-отверстие. Не сразу, но у меня выходит. На экране появляется несложный вопрос, и я выбираю кнопку «Открыть».

Не может быть.

Система запрашивает пароль, и я ввожу всё то, что приходит в голову – даты, имена, классический порядок цифр. Не выходит. Приходится гадать сквозь злость.

Воспоминания своевременно дают подзатыльника. Набираю комбинацию «Мегги Янг» и компьютер производит загрузку. Я же убираю пот со лба и пытаюсь унять растущую внутри тревогу. Меня буквально лихорадит.

На рабочем столе открывается папка, в ней десяток текстовых документов. Выбираю первый, с пометкой «0» и на несколько раз перечитываю первую строку. Снова и снова, не веря собственным глазам.

Привет. Это я. Твоя София.

Сердце делает кувырок. Вместе с пониманием захлопываю крышку ноутбука. Часто дышу, ведь больше ничего не остаётся. Всё это время Рон старательно грызёт мою штанину, требуя внимания.

– Спокойной ночи, сын, – едва слышно произносит отец за дверью. – Надеюсь увидеть тебя за завтраком.

Я выжидаю, когда он уйдёт, раскрываю компьютер, а потом ещё долго не решаюсь продолжить чтение. Боюсь. Искушаюсь. Злюсь. В теле зарождается новая волна надежды с примесью горечи.

«Не может быть, – ржавой дрелью сверлит голову, – этого не может быть».

Моё упрямство мгновенно сгорает, а на экране проявляется бесконечный текст. Его так много. Буквы превращаются в густые чёрные заросли и лишь спустя минуты становятся различимыми.

Привет. Это я. Твоя София.

Да-да, я обращаюсь именно к тебе, мой милый и жестокий Тихон, ведь только ты способен подобрать верный пароль к моему сердцу. Поздравляю, тебе снова это удалось. Но, пожалуйста, в этот раз будь к нему снисходительнее.

Становится дурно. Я будто слышу её голос. Мягкий, почти прозрачный.

Наверняка в твоей голове сейчас масса вопросов, но хоть однажды будь джентльменом и первым ответить на мой: «Какой сейчас год?» Я пишу тебе из скромной квартиры на окраине города. На часах почти полночь, наступило Рождество – ещё одна волшебная ночь, которую ты отобрал.

Собираюсь мыслями и понимаю, что Соня исчезла задолго до этого. На календаре второе декабря – прошло немало времени, прежде чем я нашёл эти записи.

А сколько тебе, Тихон? Тридцать пять, и ты воспитываешь тройку детей? Или семьдесят? Могу представить тебя стариком, что сохранил ошейник верного друга и теперь с удивлением поправляешь огромные очки, смотря на экран, или на что там в это время смотрят? А может, тебе всё так же двадцать с хвостиком? Ты импульсивен, лживо влюблён, читаешь постылые строки и сгораешь от ненависти.

Не угадала, Романова. Мне двадцать два. Ты права лишь в последнем.

Не берись злиться на лучшего друга. Арс не виновен, ведь он не знал, что подарок собаке может содержать хоть какой-то смысл, иметь какую-то нить. Однако я рада, что ты оказался более проницательным. И это чистая правда.

Чувства бушуют, но я в силах уловить сарказм между строк.