Осколки - Александра Эльданова

Я тоже сомневалась. Надеялась, что это еще одна Димина любовница все устроила, или мать, или инопланетяне, да кто угодно! Кто угодно, лишь бы не Дима. Лишь бы не было доказательств того, что он жив.

Я жираф, я осознала до конца с какой-то заминкой. Не просто услышала, а поняла, что человек, которого я ненавижу, которого когда-то любила, который обещал мне счастливую жизнь, а потом эту жизнь сломал, человек, который бросил меня, расплатившись со своими долгами — живой. Ходит по тем же улицам, что и я, наблюдает за мной. Что именно этот человек чуть не убил Лешку и Андрея.

Это и стало триггером.

Моя истерика правда была похожа на стихийное бедствие. Я рыдала в голос, тряслась и несла какую-то несвязную чушь. Сергей пытался меня обнять и успокоить, достучаться до меня, но я вырывалась и снова захлебывалась слезами. Окончательно я его напугала, когда начала задыхаться.

Хорошего и заботливого Сережу я не слышала, в вот жесткого, способного сунуть меня головой под струю воды, не услышать тяжело. Спасибо, хоть вода не ледяная, а едва теплая — пожалел меня.

— Нормально? Понимаешь кто ты и где?

Мир начал возвращаться в обычное состояние. А вместе с ним неловкость и стыд.

— Холодно, — голос был хриплый и чужой.

— Прости, у меня не было выбора.

— Выйди. Я мокрое сниму, — вода с волос залила футболку и она неприятно липла к телу.

— Принести что-то?

— Нет. Сереж, выйди.

Топольский поколебался, но вышел, а я села на пол. С волос капало, теперь и джинсы вымокли, но вставать я не торопилась — холод воды и кафеля трезвил. Думать не хотелось. О чем? Я пустая, голова пустая и тяжелое чувство отчаянной безысходности. О чем тут думать? Зато можно бесцельно разглядывать швы затирки между узорчатой напольной плиткой — отвлекает и позволяете тянуть время, чтоб не выходить и не смотреть Сереже в глаза.

Я бы так долго сидела, если бы не Топольский, который так и не дождался, и начал опасаться, как бы я чего не натворила.

— Плохо? — спросил он, садясь рядом со мной прямо на мокрый кафель.

— Стыдно, — голос я сорвала, кажется, — ты не должен был вот это все видеть.

— Дурочка, — Сергей вздохнул и притянул меня к себе, — маленькая, глупенькая.

— Все равно стыдно.

— Саш… Я устал повторять — я был у твоего врача, я читал, я консультировался, я целиком и полностью понимал, что будет. Я тебя люблю и принимаю такой, какая ты прямо сейчас, здесь. А ты себя, кажется, никак принять не можешь.

— Не могу, — я уперлась лбом в его плечо.

— И я догадывался, что вся эта неделя по тебе ударит, но я не думал, что так сильно.

— Я тоже.

Топольский вздохнул снова и замолчал. Чем больше я приходила в себя, тем больше понимала, как его напугала. Желание провалиться сквозь землю тоже крепло.

— Саша… — как-то глухо начал Сергей.

Я подняла голову и посмотрела на него.

— Ты… я понимаю, что это эмоции, ты не понимала, что говоришь, но не надо так. Пожалуйста.

— Я тебя обидела?

— Не помнишь?

— Нет. Помню, что-то несвязное несла.

— Ты сказала, что боишься и не будешь без меня жить, — мне показалось, у него даже голос дрогнул.

Я молчала. Мне действительно до одури за него страшно. И жить без Сережи… зачем?

— Не надо об этом думать, хорошо? — продолжал Сергей.

— Я не могу об этом не думать, когда Дима жив. Не мо-гу. Но я не хотела делать тебе больно.

— Ты не сделала. Просто, — на меня он больше не смотрит, теперь Сергея тоже больше интересуют затирка и плитка, — просто сны дурацкие снятся. Никогда раньше не умирал во сне. Вроде, это к долгой жизни, да?

— Сережа, — в груди вдруг похолодело, — это просто сны.

— Да, сны, но на нервы действуют — яркие такие. И твои слова просто на них сверху, вот я и… Ты так и будешь на полу сидеть?

— Удобно, — пожала я плечами.

— Холодно. Давай вставать.