Выкупи меня - Яся Белая (2022)

Но мне бы было куда легче, если бы во взгляде мужчины было куда меньше презрения. Если бы он не жёг меня им, не хлестал.

Стягиваю с себя ненавистные тряпки.

— Не так! — рявкает Аристарх. — Предложи мне себя. Покажи, что я купил.

Судорожно вздыхаю. Стараюсь двигаться эротичнее, насколько это возможно. Но выходит слабо, потому что меня трясёт. Слишком много негативных эмоций за последнее время.

Наконец я полностью обнажена. Не прикрываюсь, позволяю смотреть, хотя щёки и пунцовеют. Я впервые осознанно обнажилась перед мужчиной.

Тот случай — мой позор — он не считается.

— Сядь на кровать!

Повинуюсь.

Ресовский продолжает сидеть на своём месте. В номере полумрак, и я не могу рассмотреть эмоции на его красивом лице.

Опускаюсь на покрывало. Оно по-прежнему усыпано лепестками, но вот только они скукожились и высохли. И теперь неприятно щекочут и покалывают кожу.

— Покажи мне, как он тебя трогал.

Сжимаюсь.

Нет. Не хочу. Грязно.

— Ну же, Ника. Давай. Не испытывай моё терпение!

Я опускаю руку и касаюсь себя между ног.

Всхлипываю.

Потому что воспоминания слишком неприятны. Уродливы. Стыдны.

— Не верю, что Сева трогал тебя так вяло. Девки текут от него. Называют горячим.

Пылаю, хочу нырнуть под кровать.

— Покажи мне. Давай. Шире ноги! Интенсивнее!

Выполняю, а по щекам градом катятся слёзы.

Гадко. Боже, как гадко!

Ресовский, наконец, встаёт. Идёт ко мне, хватает за волосы, выгибая шею.

Скулю, кусаю губы.

Он приближает своё лицо к моему. Обдаёт запахом алкоголя. Он пил! Но глаза совершенно трезвые и злые.

— Ты противна мне, Ника, — шепчет он мне на ухо и кусает при этом за шею. Клеймит. Метит. — Омерзительна. — Отбрасывает от себя, как грязную тряпку, как отвратительное насекомое. Брезгливо. — Спокойной ночи, — бросает, как подачку.

И уходит.

А я сворачиваюсь калачиком и реву.

Лучше бы выпорол, ей богу…

Как мне теперь жить? Как смотреть ему в глаза? Если сейчас он просто вывернул меня наизнанку — грязными тайнами наружу…

***

Всё-таки проваливаюсь в тяжелый изматывающий сон. В нём я блуждаю во тьме, мёрзну, шарахаюсь от монстров. И зову единственного, кто меня любил и берёг, того, по кому кровоточит сердце:

— Вадим… Вадим…

Веки налиты свинцом, я не могу их открыть. Мечусь по кровати.

Меня сгребают сильные руки, кутают в одеяло и грустный голос шепчет:

— Тихо-тихо, маленькая. Я здесь. С тобой. Спи…

Чувствую жар большого тела, защиту, исходящую от него, действительно, успокаиваюсь и засыпаю теперь уже легко.

Просыпаюсь, наверное, в обед. Ощущения такие, будто меня переехал танк. Всё болит — видимо, синяки и грубое обращение дают о себе знать. А ещё стресс и негативные эмоции.

Вчерашний вечер даже не хочу вспоминать. Меня до сих пор жжёт стыдом и обидой. Но, несмотря на то, что своим поведением он причинил мне колоссальную боль, Ресовский был в своём праве. Другое дело, что от осознания этого его права мне ни черта не легче.

А те объятия ночью? Шёпот? Они приснились мне? Или плод моего разгулявшегося воображения?

Плетусь в ванну, привожу себя в порядок. В Академию пока не надо — у меня, типа же, медовый месяц. Ну да, медовее не бывает.

Криво ухмыляюсь своему бледному отражению в зеркале. Когда выхожу обратно — застаю в своей комнате девушку. Молоденькую, моих лет. И какую-то испуганную. Она сидит, вжавшись в кресло, и хлопает на меня своими громадными васильковыми глазищами.

— Вы кто? — прохожу мимо, сажусь у туалетного столика, пытаюсь разодрать свои спутавшиеся волосы.

— Я — сестра Алёны… — мой недоуменный взгляд. — Ну, Темниковой, — спешно добавляет девушка. — М-младшая. Вместо неё.