Выкупи меня - Яся Белая (2022)

— Да нет никаких мутантов. Нет, и не было. Вернее, их попробовали создать, но они оказались нежизнеспособными. Вряд ли их материл мог породить потомство. Но твои родители всё равно не стали рисковать долгожданным ребёнком. А всё это генетическое оружие ещё пока предположения и гипотезы. Уж поверь, я знаю, о чём говорю. Не отрицаю, что над этим вопросом усиленно работают в разных странах. Но пока до тех успехов, о которых шла речь, ой как далеко.

Злотских на это заявление лишь беспомощно скалится. Так огрызается загнанный в угол пёс.

— А Хлоя? — спрашиваю я. — Чья она дочь?

Драгин пожимает плечами:

— Тайна, покрытая мраком. Так ведь, Клим Давыдович, — старик уверенно кивает. — Но она точно человек. На все сто процентов. А способность… в ней нет ничего удивительного. Те же цыгане владеют подобным. Это лишь разновидность гипноза, вот и всё. Следствие того, что мы, такие умные, обложившиеся гаджетами и летающие в космос, до сих пор не можем изучить как следует собственный мозг.

Мне даже слегка жаль становится, когда со всего, что творилось вокруг нас последнее время, слетает налёт мистицизма. Но так оно и к лучшему. Твёрже почва под ногами.

— Но почему я не помню разговоров о какой-либо помолвке. Отец никогда и ничего мне не говорил. И мать тоже, — размышляет вслух Аристарх. — Хотя… если подумать… Нику я не просто увидел, я её узнал!.. — его красивое выразительное лицо озаряется пониманием. — То есть…

— Вам просто заблокировали часть воспоминаний, молодой человек, — говорит Злотских. — Как и вашему отцу.

— Но кому всё это было нужно? — непонимающе произносит Аристарх.

— Это же очевидно, — усмехается Злотских, — тому, кто и затеял весь этот фарс, растянувший на долгие пятнадцать лет. Тому, кто собрал здесь и сейчас всех участников действа, чтобы сыграть последнюю финальную сцену. Вашей матери, мой мальчик…

Аристарх

Напрягаюсь. Мозг не хочет воспринимать новую — болезненную — информацию. Блокирует, вопит, что это чушь.

Крепче прижимаю к себе сахарную, прячу лицо в россыпи рыжих кудрей, будто прячусь за неё — маленькую хрупкую девочку. Да, плевать. Её сладкий аромат — как ориентир. Как крючок, помогающий держаться за реальность.

А он, сука, как всегда немилосердна. И глумится надо мной противным голосом этого деда:

— Валентина, — тянет он приторно, — твой выход.

Мама не входит — вплывает в комнату, гордая и величественная, как королева. Я могу сколько угодно спорить с ней, ругаться, злиться, обижаться, но она — моя мать. И я люблю её такой, какая есть. Совершенно не хочу думать о ней плохо.

Нет, в отличие от других детей, я, честно сказать, никогда не окружал свою мать ореолом святости. Я прекрасно знаю: она — акула крупного бизнеса. А там — или жрёшь ты, или тебя. С потрохами. Так что не до сантиментов. Но — одно дело знать, как ловко твоя мать объёбывает конкурентов, совсем другое — что она устроила весь этот цирк…

— Ради чего? — озвучиваю мысль, выныриваю из рыжего плена Никиных волос и гляжу ей прямо в глаза. — Зачем ты устроила всё это, мама?

Она опирается на каминную полку, достаёт толстую сигарету (мама, ты куришь?), затягивается, не смотрит на нас, но произносит уверенно и твёрдо, как всегда, когда говорит о важном:

— Ради тебя, Арис, — грустно хмыкает. — Я всё делала только ради тебя, мой мальчик.

— Ради меня? — вскидываю брови. — Вмешалась в моё сознание?! И в сознание отца… Не боялась, что это может иметь последствия?