Оболтус - Ядвига Благосклонная

Мне чудом удаётся уворачиваться. И вот, когда Лопушкова хватается за чайник, я с ужасом наблюдаю, как эта фурия пытается вырвать провод. Подлетаю и выхватываю его из её таких на вид хрупких, но цепких ручек.

— Отвяжись, придурок! — стукает меня ногой по голени. — Я ненавижу тебя. Ясно? — выкрикивает в агонии. — Я каждый чёртов день терплю твою высокомерную задницу в своём доме, из кожи вон лезу, чтобы помочь и прикрываю тебя перед отцом… И что я слышу вместо благодарности? Одни мерзости! — её голос повышается еще на октаву, и я реально боюсь, что она сейчас вырвет у меня из рук чайник и съездить им мне по башке. И ни капли об этом бы не пожалеет.

Дерьмо. И она была бы в этом права.

Жаль, что осознание ко мне приходит слишком поздно.

— Ты права. Я придурок. Только успокойся, пожалуйста, — перехватываю её руки, но и Лера больше не вырывается.

Она подозрительно затихает, а затем раздается тихий всхлип и, клянусь, я чувствую себя в этот момент последним куском дерьма.

Зачем я вообще это сказал? Ведь на самом деле я не думал, что Сэм уложит ее на лопатки. Хотелось как всегда что-то и кому-то доказать.

Молодец, Зайцев! Доказал, блин!

— Лер…

— Отстань, — снова всхлипывает.

Я все еще держу ее запястья, хоть в этом и нет необходимости. Осторожно отпускаю, и она тут же разворачивается ко мне спиной, судорожно вытирая слезы.

— Лер, — выдыхаю, нежно касаясь рукой ее лопаток, отчего она вздрагивает.

— Не трогай меня, — слабо произносит.

Однако я её не слушаю. Разворачиваю и прижимаю к себе, обнимая. Её макушка прямо под моим подбородком, а соленые капли слез впитываются в ткань футболки. Но мне плевать.

— Я дурак, — хрипло выдавливаю. — Ляпнул глупость. Конечно же, ты не шлюха. Я никогда так о тебе не думал.

В ответ только тишина.

Боже мой, если она сейчас не перестанет плакать, я сойду с ума. Мне буквально плохо от вида её слез. Хочется самому себе съездить по роже.

— Я просто бешусь. Сам не знаю почему, — честно признаюсь в том, в чем и сам себе не так давно сознался. — Знаю только, что меня дико раздражает ваше общение с Сэмом.

— Почему? — спрашивает настолько тихо, что стой я на метр дальше, то даже не услышал бы.

— Не знаю. Просто.

— Тебя бесит, что Сэм перестал проводить с тобой время? Вы же друзья.

Что? За кого она меня принимает? Если бы я ревновал своего друга к девушкам, то был бы уже давно лысым.

— Нет. Не совсем. Просто…

— Просто мы гуляем, а ты вынужден сидеть тут. И ты мне говоришь о лицемерии, — фыркает мне в грудь.

Ничего на это не отвечаю. Пока что я не готов ей признаться в том, что ревную. Ну вот, я это признал, а небеса на землю не упали.

Да. Ревную. Не спрашивайте почему. На этот вопрос у меня пока нет ответа.

— Прости, — повторяю в который раз, и утешающе провожу рукой по её волосам. Они мягкие и шелковистые.

Мы еще какое-то время стоим так. В обнимку. И отчего-то мне хочется, чтобы это мгновение не заканчивалось, но Лера отстраняется. Отходит от меня на несколько шагов, и я внезапно ощущаю пустоту.

Ага. Я очень «крутой» парень. Ещё чуть-чуть и я превращусь в мямлю.

Неловко откашлявшись, ставлю чайник на место и включаю, после готовлю нам чай и открываю упаковку с пирожными.

Лера же уходит в душ.

Не думаю, что она меня простила. Впрочем, я этого и не заслуживаю. Мне уже давно пора понять, что за свои слова нужно нести ответственность.

Черт! Да я никогда раньше не был треплом! И уж точно, не в моих правилах срываться на девчонке.

Пора себя брать в руки.

Я добьюсь ее прощения. Как мужчина. Как тот человек, которого воспитали мои родители.

***

На следующий день мы с Сэмом встречаемся уже на паре. Еще с пятницы между нами висит напряжение. Знаю, я сказал, что мне абсолютно наплевать, что у них с Лерой и по большому счету так и есть, но…