Без тебя я не я - Маша Брежнева

— Так нельзя, — не слишком нервно отвечает, но у нее дрожит голос. Жека отсаживается и вжимается в кресло, отвернувшись к проходу. — Мы не должны были делать этого, Ян.

— Лучше бы ты так сказала о том, что мы расстались два года назад. Не волнуйся, никто не узнает, что мы натворили.

— Но твоя девушка…

— Тебя это не остановило, верно?

Поворачивается и смотрит на меня, часто-часто моргая. А я всего лишь сказал правду. К чему теперь говорить о моей девушке? В момент об этом никто не думал.

Женя молчит, запрокидывает голову и прикрывает глаза. Опять… Опять она борется со слезами.

Ну как же меня это достало! Резко дернувшись, обнимаю и прижимаю ее к себе, даже не различая момент, когда она прекращает стесняться и ревет. За все те дни, когда держалась, за все те слова, что не сказала, за все те чувства, о которых соврала.

— Жек, ну тихо, чего ты? Тихо-тихо, не надо. Я виноват больше тебя, в конце концов, это я в отношениях и позволил себе поцелуй с другой. Не надо так убиваться.

Ноль реакции, только бесконечный поток слез.

— Я устала, Ян, — выдыхает, уткнувшись в мое плечо. — Все идет не так, понимаешь? Я просто устала.

— Ты запуталась в себе, Жень. Говоришь одно, делаешь другое, а чего хочешь — сама не знаешь. Просто разберись в себе, Миллер. Знаю, последние месяцы были тяжелыми для тебя, столько всего случилось…

— Только не говори об этом, — чеканит слова, и я даже чувствую, как сжимаются челюсти от напряжения у нее.

— Я не буду говорить. Зачем лишний раз? Просто я понимаю, тебе больно, тебе сложно. Но надо разобраться в себе, Жек. Иначе никак.

— Я уже испортила все, что могла. Столько ошибок…

— Все ошибаются, Жек.

Она молчит, продолжая фактически лежать на мне, но истерика у нее почти прошла.

Почему за две минуты удовольствия потом приходится так долго страдать? Ведь мне все это не нравится. Не нравятся ее слезы, ее чувство вины за то, что она позволяет себе наконец делать то, что хочет. Меня возмущает, что она действует полумерами. Сначала прогонит, когда я пришел к ней, а потом кричит и зовет, когда уже ухожу. Скажет, что счастлива и без меня, а потом рыдает у меня на плече и говорит, что все не так. Я очень хотел бы помочь, но тут я, увы, бессилен. Я не знаю, что нужно ей на самом деле. Боюсь, что Женя и сама не знает.

— А пойдем-ка отсюда, — я мягко подталкиваю Жеку к проходу, вынуждая оторваться от меня и подняться.

— А куда?

— Пойдем-пойдем, — поднимаюсь следом за ней, беру за руку и веду по вагону к переходу в следующий. Где-то должен быть кулер в таких вагонах, а нам водички надо попить и в себя прийти.

Как раз в ближайшем вагоне вижу то, что нам нужно. И места свободного достаточно у окна. Женя становится там, облокачиваясь на поручень, а я выдергиваю стаканчик из стопки и наливаю воды из холодного крана в кулере. Через стаканчик чувствую, что вода ледяная, и разбавляю немного теплой. С профессией Жеки морозить горло и связки просто нельзя. Это мне нормально, я уже давно неубиваемый, так что во второй стакан набираю чисто холодную.

— Держи, — становлюсь рядом и протягиваю ей стаканчик. — Тебе надо успокоиться.

Да, она уже не плачет, но лицо раскраснелось от прошедшей истерики, да и вид действительно уставший. Жека делает пару глотков, обнимает стаканчик двумя руками и смотрит в вечернюю январскую темноту через широкое окно.

— Люблю поезда, — вдруг начинает разговор Женя.

— А я всегда не любил. Они то тебя увозили, то меня.

— Тебе было тяжело тогда? Когда мы виделись совсем редко, раз в месяц. Мы же большую часть отношений провели на расстоянии.

— Тяжело? Да. Но я всегда знал, для чего это.

— Ян, мы ведь не можем всегда жить прошлым, — не понимаю, она утверждает или задает вопрос? Сама тему наших отношений подняла, а я лишь поддержал.