Услышь мою тишину - Тори Ру

— Что? Зачем? — теряюсь я, не поспевая за ее умозаключениями, но в мою ладонь уже ложится теплый пластик его корпуса.

— Я многое повидала и уверена — твоему парнишке непросто сейчас! — Ксю снова царапает меня цепким профессиональным взглядом. — Не стыдись себя, Влада, прими новый расклад. Напиши ему одно простое сообщение. Вам нужно поговорить.

Я поддаюсь порыву — забираю телефон, дрожащими пальцами отбиваю короткий текст, и на экране остаются влажные следы.

— Он ответит! — заверяет Ксю. — Он выйдет на связь. Все будет хорошо. Не смей больше плакать.

* * *

46

В актовом зале духота и гул, кто-то кашляет, кто-то ржет, усиленный колонками визг директрисы эхом разносится по помещению и с размаху бьет по башке. Учебный год закончен, сессия сдана, впереди практика… и желание покинуть этот чертов колледж возросло до предела.

Мы решили устроить отвальную, мотануть с ночевкой в лес — Пашина гитара, палатка и спальники уже свалены горой в нашей тесной прихожей.

А завтра с утра всех ждет сбор на вокзале, путешествие по краям и весям и три недели прелестей сельской жизни.

Стася, прислонившись к стене, увлеченно сдирает с ногтя неоновое покрытие, я обмахиваюсь свернутой в трубочку тетрадкой и изнываю от нетерпения. За окнами колышутся зеленые кроны тополей, куски ваты плывут по синему небу, а здесь, в «храме науки», продолжается тупой никому не нужный концерт.

Директриса брызжет слюной от восторга, приглашая на сцену «красу и гордость… лауреата… настоящего таланта…», и из-за кулис, в обнимку с аккордеоном, выходит Паша.

Публика, состоящая из скучающих студентов, встречает его свистом и улюлюканьем.

Я тоже усмехаюсь — Паша ненавидит аккордеон и подобные мероприятия и, не скупясь на выражения, высказал это руководству учебного заведения, да только отвертеться от позора все равно не сумел.

Он вешает на плечо ремень и с отсутствующим видом зажимает аккорды. Раздается удивительная мелодия, и земля замедляет вращение. Я смотрю на него во все глаза, качаюсь на волнах волшебства, не могу оторваться от красивого лица, длинных изящных пальцев, порхающих над клавишами и кнопками, прямой как струна спины, строгого костюма и галстука-бабочки. Душа трепещет, как стрекоза на иголке.

В зале воцаряется тишина, а я стою с открытым ртом и не могу въехать в происходящее.

Этот парень — не закадычный друг, которого мы пришли поддержать и утешить впоследствии пивом. Он — идеал с обложки модного журнала, недосягаемый кумир, звезда…

Стася хлопает пушистыми ресницами и бесцеремонно толкает меня в плечо:

— Ты тоже видишь это? Пашка… охренеть… Охренеть!!!

Мы еще долго приходим в себя, ожидая его у крыльца колледжа. Наконец он прорывается сквозь толпу и легко сбегает по ступеням — сложенный пиджак болтается на руке, белая рубашка расстегнута, улыбка сияет и разгоняет мой пульс.

Стася с воплем бросается к нему, едва не сбивает с ног, он сгребает ее в охапку и кружит в объятиях. Я смотрю на них, и обида выхолаживает все тепло.

Это наш ритуал, я следующая… но подойти не решаюсь. Мнусь поодаль, не понимая накрывших меня болезненных эмоций, и ловлю Пашин быстрый пронзительный взгляд.

Стася идет впереди и рассуждает о вещах, необходимых в походе — о спичках и гитаре, заряднике и спирали от комаров; за ней, периодически спотыкаясь, модельной походкой вышагивает Паша. Я замыкаю строй.

Внезапно дорогая ткань плюхается в пыль — Паша роняет пиджак и мешкает, и я по инерции пролетаю мимо.

Но тут же слышу дыхание у уха — он нагоняет меня, и большая теплая ладонь крепко сжимает мою.

Сердце взрывается на миллионы стекляшек, колени слабеют… Я просто иду рядом с Пашей и уверяю себя, что это по-дружески.