Бог Боли - Рина Кент

— Блядь. Скажи что-нибудь. Подожди, блядь, минуту. Я спрашиваю, ты играл с Анни? Если это так, я помогу Джереми оторвать тебе голову и бросить твое тело в океан как корм для рыб.

Когда я продолжаю молчать, он испускает долгий вздох.

— Ты думаешь, Джереми не знал о ваших отношениях? Он думал об этом с того самого пожара, но причина, по которой он позволил тебе уйти от ответственности, в том, что он знал, что его сестра чувствует себя задушенной всеми охранниками, поэтому он дал ей некоторую свободу действий. Он продолжал наблюдать за тобой и знал, что ты хорошо к ней относишься, и она счастлива. Единственная гребаная причина, по которой он снова начал подозревать твои намерения, — это твои отношения с этим ублюдком Лэндоном. Он сбивал тебя с пути, и Джереми сомневался, стоило ли ему вообще доверять тебе свою сестру. Он был прав?

Я подхожу к нему и поднимаю нож, который Брэндон уронил на колени Николая, когда тот упал. Тот самый нож, который этот ублюдок пытался спрятать между своих бедер, отвлекая меня своей словесной блевотиной.

Не знаю, специально ли Брэн оставил ему нож или нет, но намерение явно было.

Дверь снова открывается, и я проскальзываю за Николаем, держа нож у его горла.

Лэндон и Илай ведут Джереми внутрь. Он выглядит потрепанным и, вероятно, пришел сюда сразу после приземления.

Значит ли это, что Анника приехала с ним? Или он оставил ее в Штатах?

Я мысленно выбрасываю мысль о ней из головы.

Сейчас самое неподходящее время, чтобы отвлекаться на Аннику Волкову.

Джереми останавливается посреди комнаты, сжимая руку Лэндона. Он переводит свой темный взгляд с лица Николая на нож, который я держу у его горла.

— Кто-нибудь хочет объяснить, что это значит?

— Старомодная месть? — сказал Лэндон с ухмылкой.

— Именно так. Месть. — Илай обводит его взглядом. — Видишь ли. Твоя мамочка убила биологического отца Крея, а твой папаша скрыл это, разрушил его репутацию и довел его жену до самоубийства. И эта сука попыталась утащить Крея с собой в ад. Он едва вырвался из лап смерти, когда ему было три года. Так что... он вроде как затаил обиду.

— Большую. — Добовляет Лэн.

— Моя мать никого не убивала. — Говорит Джереми. В упор. Непринужденно.

— Даже когда она была сумасшедшей? — Лэн шепчет последнее слово с насмешкой.

Джереми разворачивается и бьет его по лицу.

— Еще раз назовешь ее сумасшедшей, и этот день станет твоими похоронами.

— Ай. Сегодня день «мы завидуем лицу Лэндона». — Он все еще улыбается. — Задел за живое, принц мафии?

Я могу сказать, что он хочет послать Лэна в небытие, но он сдерживает свое выражение лица и смотрит на меня.

— Мама сказала, что увидела твою фотографию на телефоне Анники и узнала тебя, потому что у тебя глаза твоего отца. Глаза, которые она никогда не забудет.

— Потому что она убила его? — я не знаю, как мне удается говорить так спокойно.

— Потому что он обидел ее. Она не раскрыла никаких подробностей, кроме этого, но я знаю, что моя мать не убийца. Она никогда бы не стала причиной смерти ребенка.

— Тогда ты, очевидно, не знаешь свою мать. Или ты слишком слеп к этому.

Он скрежещет челюстью.

— Отец сказал мне держать тебя подальше от Анники любым возможным способом, но я готов слушать. Я хочу увидеть конец этой дурной крови.

— Это сделает один из нас. — Мой тон мертвый, без малейших колебаний. — Нечего слушать, Джереми. Моя единственная цель — стереть твою семью с лица земли. Я начну с тебя.

— Тогда я убью тебя.

— Если сможешь, то непременно. Только так ты сможешь меня остановить.

— Эй, ублюдок. — Николай ухмыляется, глядя на меня маниакальными глазами, которые напоминают глаза Лэндона, когда он под кайфом. — Ты не используешь меня для этого.

И точно так же, этот сумасшедший ублюдок ударяет шеей о лезвие. На его коже открывается глубокая рана, из которой льется кровь.