Бог Боли - Рина Кент

Что, блядь, со мной не так? Она стреляла в меня, а все, чего я хочу, это убрать все, что причиняет ей боль. Все, чего я хочу, это защитить ее от всего мира.

Но не от себя.

Я осматриваю ее ногу, которой она опирается на икру.

— Что такое?

— Н-ничего.

— Анника, не издевайся надо мной. Что случилось?

Она смотрит на меня круглыми глазами, такими большими и измученными.

— Кажется, я порезала ногу, но это не страшно...

Ее слова заканчиваются вскриком, когда я несу ее на кровать. А когда опускаю ее на матрас, она снова встает.

— Я в порядке.

— Сядь, блядь.

По моему приказу она садится на кровать, и в этот момент я иду в ванную и достаю аптечку.

Странное чувство овладевает мной, когда я нахожу ее в той же позе, в которой я ее оставил, ее глаза устремлены на дверь ванной.

Я опускаюсь перед ней на колени и кладу ее ногу себе на бедро, чтобы осмотреть ее ступню. Конечно, есть несколько окровавленных порезов, и хотя они не слишком глубокие, они определенно будут мешать.

Из-за своей балетной страсти Анника никогда, и я имею в виду никогда, не позволяет своим ногам пострадать. Она сказала мне, что я могу пороть и шлепать ее где угодно, но ее ноги под запретом. Самое близкое, что я мог сделать, это связать ее лодыжки.

Поэтому видеть ее такой чертовски небрежной по отношению к ним заставляет меня хотеть кого-то убить.

Я достаю бутылку с насыщенной кислородом водой и промываю порезы на обеих ее ногах, а затем начинаю наносить мазь.

— В следующий раз, когда ты поранишься, клянусь гребаным Богом... — я замираю от напряжения в голосе.

Чем больше я прикасаюсь к ней, тем быстрее боль и гребаная ярость поглощают меня.

Я чувствую дрожь в ее теле, прежде чем ее мягкий голос заполняет мои уши.

— Я не хотела. Я только хотела...

— Сбежать, — заканчиваю я за нее. — Это, блядь, невозможно.

— Мой отец придет за мной, — бормочет она, но это не звучит как угроза, скорее как информирование меня о фактах. — Он найдет меня и тебя, и когда он это сделает, все закончится плохо.

— Этого острова нет на карте, а все твои вещи я оставил в Штатах. Он не сможет найти тебя.

Воцаряется тишина, пока я продолжаю наносить крем на порезы, не глядя на нее.

Через мгновение до меня снова доносится ее нежный голос, элегантный, мелодичный и созданный для меня.

— Что ты собираешься делать со мной, Крейтон?

— Оставить тебя у себя.

— А потом?

— Потом не будет.

— Как долго ты собираешься держать меня у себя?

— Нет никаких ограничений по времени.

— Значит, мы будем жить на острове до конца наших дней?

— Если понадобится.

— Ты не можешь этого сделать, — ее голос становится паническим. — У нас обоих есть жизнь, семьи, друзья, будущее.

— Будущее, в котором ты будешь замужем за кем-то другим, ни хрена не будет существовать, Анника.

Я закрываю аптечку, собираясь встать и успокоиться, прежде чем действовать в соответствии с мрачными мыслями, дико мечущимися в моей голове.

Нежная ладонь опускается на мою грудь, поглаживая зажившую пулевую рану, трогая, трепеща, исследуя.

— Больно?

— Больно, — я хватаю ее руку и хлопаю ею по громыхающему рядом органу. — Прямо здесь, блядь.

— Мне так жаль. — Она опускается на колени лицом ко мне, и меня приветствуют слезы боли, которые катятся по ее щекам. — Я знаю, что ничто из того, что я скажу, не отменит того, что произошло, и никакие оправдания не оправдают этого, но я хочу, чтобы ты знал, что с тех пор я ненавидела себя каждый день. Я не могла нормально спать, есть или дышать и смогла выжить только после того, как узнала, что ты в безопасности. Мне очень, очень жаль, Крейтон.

— Извинений недостаточно, — я впиваюсь пальцами в тыльную сторону ее руки. — Ты должна заглаживать свою вину передо мной всю оставшуюся жизнь.

Она тяжело дышит, звук эхом отдается в воздухе.