Бог Боли - Рина Кент

Крейтон бросает меня вперед так, что я стою спиной к воде, а он возвышается надо мной.

В темноте он кажется чудовищным, вырезанным из ночи и созданным специально для того, чтобы наказывать.

Он — опасное насилие в красивой маске. Сухая кровь прилипла к линии волос, уголок губы порезан, а синяк украшает скулу.

Я все еще изучаю его, когда он одним движением прижимается ко мне, его голодный взгляд раздевает меня догола, а его интенсивность пульсирует с каждым глотком кислорода.

Моя нога соскальзывает, и я вскрикиваю, хватаясь за его напряженную руку.

— О чем, черт возьми, ты думаешь?

— Это я должен спросить тебя об этом.

— Меня?

Он ничего не говорит, продолжая смотреть на меня, вероятно, прикидывая, как он положит меня к себе на колени и отшлепает.

Я дрожу от этой мысли, но игнорирую пульсацию между ног.

— Если ты не скажешь мне, что, по-твоему, я сделала не так, я не смогу это понять. Как бы мне ни хотелось читать мысли, у меня, к сожалению, нет такой суперспособности.

— Один.

— Да ладно. Ты сейчас просто злобный и несправедливый.

— Два.

— Крейтон! — гнев бурлит в моих венах, но я знаю, что если буду продолжать руководствоваться этой эмоцией, то только зарою себя в яму.

Особенно с учетом того, что он смотрит на меня так, словно находится на точке взрыва.

Поэтому я сглаживаю свой тон, делаю шаг ближе к нему, мой голос смягчается.

— Ты можешь, пожалуйста, сказать мне, что происходит?

— Держись подальше от Илая.

Мои брови сгибаются.

— Разве он не твой брат?

— Это не значит, что ты можешь быть с ним близка.

— Почему нет?

— Перестань задавать вопросы и делай, что тебе говорят.

Это один из тех случаев, когда я обычно выстреливаю едва продуманным ответом и навлекаю на себя неприятности. Но я заставляю себя сохранять спокойствие. За несколько недель, проведенных в компании Крейтона, я поняла, что он не испытывает человеческих эмоций, как все мы.

Он не бездушен, как, скажем, Киллиан, Николай или даже Джереми. Дело не в том, что ему все равно. Он просто выбирает не делать этого. Это сознательное решение, которое он принял давным-давно.

Это значит, что у него есть чувства, недостатки и секреты, которые я пытаюсь разгадать.

И чтобы сделать это, я не могу руководствоваться эмоциями. Он не только плохо на них реагирует, но и чем больше я обостряю, тем глубже он уходит в свой садистский разум.

Поэтому единственный способ разрушить его крепкие стены — это с готовностью открыть свои собственные и показать ему уязвимую часть меня.

— Ты ведь знаешь, что я на твоей стороне?

Его хватка смягчается на моем запястье.

— Правда?

— Конечно. Я твой фанат номер один и в настоящее время саботирую всех остальных фанатов, а именно Гарри, чтобы они перестали жаждать тебя. Я подкуплю его роскошными средствами по уходу за кожей и дам тебе знать, как это работает.

Его губы подергиваются, и это самое близкое к улыбке, что он предлагает, поэтому я выхватываю ее, запираю в уголке своего сердца с его именем на нем, и прижимаюсь еще ближе.

— Дело в том, что, поскольку я на твоей стороне, мне нужно, чтобы ты доверял мне, верил в меня и рассказывал мне разные вещи. Я клянусь могилой Чайковского, что сохраню это в тайне.

— Это так?

— Абсолютно.

— Хорошо.

— Правда? Хорошо?

— Да. Взамен ты перестанешь вспоминать Чайковского.

Я делаю паузу.

— Но почему?

— Мне не нравится, когда ты восхищаешься другими мужчинами.

— Но он мертв. Он мертв уже больше века.

— Мне все равно.

Я не могу сдержать фырканье, которое вырывается у меня.

— Возможно, ты... ревнуешь к мертвому старику?

— Полагаю, это означает, что ты не заинтересована в этой торговле. — Он отпускает меня и идет садиться на близлежащий камень.