Бог Боли - Рина Кент

Он продолжает и продолжает, каждый его толчок как прямая стимуляция моего изголодавшегося ядра. И когда я думаю, что кончу от глубокого глотка, соленый вкус взрывается на моем языке.

Крейтон вырывается и засовывает свои пальцы мне в рот, власть капает с каждого его движения.

— Глотай.

У меня нет другого выбора, кроме как сделать это. Он собирает сперму, стекающую по моему подбородку, и вливает ее мне в губы, заставляя слизывать каждую каплю.

Когда он кончает, он поднимает меня за волосы и прижимает мое тело к своему, целуя меня.

Нет, он пожирает меня.

Он слизывает все до последней капли спермы с моих губ, с моего языка, а потом еще и еще. Он опустошает меня, пожирает меня, взрывает меня изнутри.

Я пытаюсь поцеловать его в ответ, но он как зверь. Я никак не могу сравниться с ним по интенсивности. Поэтому я позволяю ему пировать на мне и погружаюсь в извращенный, эротический образ того, как он пьет свой вкус с моих губ.

Когда мы наконец отстраняемся друг от друга, я качаюсь назад, и его рука обхватывает мою талию, удерживая меня на ногах.

Его нос трется о мои волосы, и с его губ срывается благодарный стон.

— Хорошая девочка.

Волосы на моем теле встают дыбом, и я удивлена, что не растаяла в его объятиях.

Черт возьми. Неужели эти два слова должны так заводить?

— За это ты должен мне как минимум три свидания, — ворчу я.

Мое тело замирает, когда происходит то, чего я никогда раньше не видела.

Крейтон откидывает голову назад и смеется.

Это искренний и счастливый смех, от которого у меня подгибаются пальцы на ногах.

И я думаю, что, может быть, я слишком глубоко увязла в этом чудовище.

Настолько глубоко, что я сделаю все возможное, чтобы понять его.

Даже если ему это не понравится.

Глава 17

Крейтон

— Ты призрак?

Вопрос сопровождается пинком в бок, тычком и тонким толчком, сваливающим меня с кровати.

Я падаю на пол с грохотом и стону, когда сажусь, а затем смотрю на своего сумасшедшего кузена.

Лэндон ухмыляется и делает прямоугольник большими и указательными пальцами.

— Идеальное выражение. Ты — материал для искусства, Крей-Крей. Как насчет того, чтобы поработать моделью для меня?

— А может, ты перестанешь спрашивать меня об этом?

— Не сейчас, когда ты можешь передумать. — Он садится на мою кровать — ту самую, с которой он меня выгнал, — и смотрит на меня снизу вверх. — Ты не ответил на мой вопрос. Я чувствую призрачные вибрации.

— Разве это не я должен их чувствовать? — я встаю, сбрасываю его с кровати, смотрю, как он падает, потом сажусь так, чтобы именно я смотрел на него сверху вниз. — Ты тянешь время, чтобы не давать мне информацию, о которой мы договорились.

— Не лицо, ты, чертова скотина, — ругается он, улыбаясь. — И я не тянул время, я просто собирал пазл, чтобы составить общую картину. Я не могу ничего раскрыть, пока все кусочки не окажутся там, где должны быть.

С самого детства Лэндон и Илай были одержимы шахматами и делали все возможное, чтобы победить. Они доходили до того, что бросали вызов папе, дяде и дедушке Джонатану. Это самые сильные шахматисты, которых мы знаем.

Им удалось выиграть и у дяди, и у дедушки — у последнего, я думаю, потому что он им позволил.

Но папа остается действующим чемпионом.

Они также никогда не выигрывают друг у друга. На самом деле, Илай и Лэн до сих пор играют в игру, которую они начали много лет назад.

Лэндон, в частности, всегда рассматривал мир как свою шахматную доску, а людей на ней — как своих пешек.

В том числе и меня.

И хотя мне на это наплевать, пока я получаю то, что хочу, кое-что не дает мне покоя с момента пожара.

Лэн внимательно наблюдает за мной, прежде чем бросить свой вес на кровать напротив меня. Убедившись, что я его не пну, он улыбается, как гад.