Учитель моей дочери - Надежда Мельникова (2021)

Резко отдëрнув ладонь и почти задохнувшись от эмоций и ощущений, отодвигаюсь, забросив ногу на ногу и скрестив руки на груди. Затем тупо прилипаю к окну, как будто оскорблëнная или униженная. Но на самом деле я просто в сумасшедшем смятении и не понимаю, как это может происходить со мной? Я же не озабоченная. Я обычная, нормальная женщина, со средней сексуальной активностью. Я не возбуждаюсь от шороха осенних листьев и не истекаю смазкой от вида голых торсов на пляже.

Дышу громко и часто, не в силах унять грудную клетку. Чувствую, как внимательно он меня разглядывает, готова поклясться, что в этот момент на его лице медленно расцветает наглая улыбка.

Он больше не двигается. Теперь мне ничего не угрожает, мужчина рядом меня не тревожит и не пытается завладеть телом и вниманием, посягая на самое сокровенное. И вроде бы надо радоваться, а мне становится грустно, одиноко и раздражающе тоскливо.

Я так сильно возбуждена, что сжимаю бёдра в жадной потребности почувствовать внутри себя то, что он мне продемонстрировал. Это знакомство с некоторой частью его тела в любой другой момент показалось бы мне пошлостью. Сейчас же оно как шоколадная конфетка в период жёсткой диеты. Так и хочется попробовать. Но я ведь не течная самка, не одуревшая овуляшка, я могу это контролировать. Могу! Наверное, могу…

Учитель будто всего этого не видит, опирается о подлокотник сиденья со стороны прохода и как ни в чём не бывало слушает экскурсовода. И на меня накатывает злость, хочется прибить его за то, что я ощущаю невыносимую звенящую пустоту и ничего не желаю, кроме продолжения. А ему как будто бы всё равно.

Назад мы приезжаем гораздо быстрее, чем ехали на экскурсию. В этот раз учитель, пропуская меня, никаких попыток сблизиться не делает и даже не смотрит в мою сторону. Меня это задевает. Я выхожу на улицу и, попрощавшись с завучем и другими мамочками, старательно улыбаюсь дочери, забирая её домой и чересчур активно расспрашивая, что именно ей понравилось на экскурсии.

Глава 4

А впереди меня ждёт ужасная бессонная ночь. Я кручусь и не могу уснуть, ощущая сумасшедшую неудовлетворенность. Раздражëнность и даже бешенство. Мне физически плохо, как будто я нуждаюсь в каком-то лекарстве, но никак не могу его принять.

В темноте спальни я мечусь на простынях, выгибаясь и ощущая сначала неприятное свербение и покалывание в кистях рук и ступнях, стремительно разливающееся по всему телу, а потом непонятную грешную слабость между бёдер. Это напоминает болезнь, вот только я уверена, что абсолютно здорова.

Как могу, гоню от себя видение неистово кусающего мои губы чужого мужчины. И не могу забыть. Я будто зациклилась на нём, искупавшись в океане порочности. И теперь, пропитавшаяся этой солёной похотью насквозь, я только и делаю, что думаю и чувствую, как наливается грудь, слабеют колени, как бегут мурашки. Как каменеют при мыслях об учителе соски. Я его не знаю, но при этом странным образом хочу к нему прикоснуться.

Ночь проходит, наступает утро, а вместе с ним необходимость вести дочку в школу. Человек — существо разумное, и я просто обязана научиться это контролировать. Пытаюсь найти всему логическое объяснение. Отсутствие в моей жизни страстного секса вызывает во мне определенный голод. А тело, как любой живой организм, жаждет утолить его. Но, сложив пазл, я понимаю, что это неправильно и должно прекратиться.

Веду дочку в школу в полной уверенности, что мне нужно успокоиться и игнорировать собственную глупость. А по-хорошему, перейти с дочерью в другую школу. На меня нападает странный юношеский максимализм. Я бегу, прыгаю. И, подняв ногой ворох опавших жёлтых листьев, царапаю о скрытый под ними камень ботинки и ругаю себя за очередной идиотизм.

Влетаю в холл школы, ни с кем не поздоровавшись, вглядываюсь в зеркало на стене, понимая, что выгляжу потрëпанной и взлохмаченной, будто на голове у меня волчья шерсть.