Нас берут в кольцо. Реши Ассасин воспользоваться ножом — его изрешетят пулями на месте. Но я слишком хорошо его знаю. Поединок будет честным. Пора понять, чему я научился и вырвать победу даже ценой смерти того, кто всегда был хранителем семьи Аль Мактум.

Нападаю первым, бью, сморгнув багровую пелену перед глазами. Саид уворачивается от моего кулака, присев и попытавшись сделать подсечку ногой. Самый первый урок, который я хорошо усвоил. Резкий последующий удар проходит по касательной, снова не причинив Ассасину вреда.

— Дерись! — меня кроет вспышками адреналина, заглушающего душевную боль. — Бой!

В его сосредоточенных глазах легкая ирония. Удар, от которого уйдет даже дилетант. Бью с ноги, почти задев противника, но он ловко становится на мостик, чтобы снова вскочить и занять оборонительную позицию.

Это не бой. Ассасин позволит себя забить, не причинив мне вреда. Оберег нашего клана останется верным себе до последнего вздоха. Я могу вызвать его на поединок, но заставить драться на смерть — нет.

И от ярости у меня уходит рассудок. Забыв о правилах (хотя никаких правил такие кулачные бои не предусматривают), иду в атаку, нанося удары один за другим и уже не замечая, пропускает он их или же снова уходит. Только горят костяшки от прямых попаданий, а с плеч как будто разом падают не камни, а целое небо. Словно Атлант решил бросить непосильную ношу.

Бьет ли меня Ассасин в ответ, я не понимаю — не чувствую. Я не почувствую даже огнестрельное ранение. В ушах гул, перед глазами алая пелена. Но даже это все в комплексе не в силах затмить, вырвать прочь из памяти задумчивое лицо Газаль, ее сверкающие гневом и страстью глубокие карие глаза.

Она как будто здесь. Наблюдает за мной. Я продолжаю бить, то ли пустоту, то ли приговоренного мною Саида, не осознавая, что вместе с этим ищу ее в окружающей нас толпе.

Она рядом, словно тень, стоит за моей спиной, направляет мои руки и уводит от ответных ударов. Даже если их и нет. Я не замечаю.

Шум в голове на миг отступает, как и кровавая пелена. Я слышу крики бойцов. Но не подбадривающие — они что, просят меня остановиться? Удар приходится в песок.

Так и не понял, как я оказался на коленях, на земле, над поверженным Ассасином. Его губы разбиты в кровь, но, поймав мой осмысленный взгляд, Саид едва заметно кивает, словно подбадривая. Он не бьет в ответ, хотя в нем куда больше сил, чем во мне. Дает мне ценный шанс снять с себя ответственность за приведение приговора в исполнение под прикрытием вроде как равноправного поединка.

Из горла рвется крик. Снисхождение и сумасшествие — эти две ипостаси моего наставника снова приводят в бесконтрольную ярость. Сжимаю ладони на его шее, до боли в фалангах и предплечьях, до тех пор, пока алая пелена вновь не гаснет, уступая место глазам моей Газаль.

Какой в этом посыл, я не знаю. Она не просит меня остановиться в попытке шагнуть в пропасть бесконтрольной тьмы. Она просто рядом, в моем сердце и в моих мыслях. Ярости нет места рядом с обликом той, что владеет моей душой и телом с нашей первой встречи.

Смотрю, как из глаз Саида медленно уходит жизнь. Он не делает ничего, чтобы меня остановить. И тут в воспаленный рассудок врываются раскаленным клинком его недавние слова.

«Ты куда больший счастливец в сердечных делах, ведь ты обрел взаимную любовь. Твоя боль разлуки такая малость по сравнению с тем, что ты держишь в руках самое ценное сокровище. И рано или поздно ваши пути сойдутся. Но наши с Аблькисс — никогда…»

Это как удар огромной мощной волны, что разбивает безумие и злость в считанные секунды.

На плечи вновь обрушивается небо. Руки теряют силу, пальцы разжимаются. Пошатываясь, поднимаюсь на ноги, окинув взглядом притихшую толпу…

Саид приподнимается на локтях, откашливаясь и сплевывая кровь. А мое сердце бьётся по-новому, как будто только сейчас обрело четкое понимание того, насколько слова Ассасина правдивы.