Мой шейх - Светлана Тимина (2021)

Любви? Сжимаю зубы. Любовь была в глазах моей матери. В сердце моей Газаль. А сестрицей двигали похоть и разврат, и ничего больше. Она так глубоко погрязла в беспросветной тьме, что уже не желала оттуда выбираться. У такого чудовища никакой любви быть попросту не может.

— Я жду, Мадина. Или мне отдать тебя на потеху своим бойцам?

О том, что названная сестра вела торговлю рабами с палестинскими террористами у подножия скалистых гор и поставляла им люксовый товар, я узнал совсем недавно. Мой отец ненавидел Давуда Аль Махаби за подобное. Когда узнает, что приемная дочь продолжила дело покойного эмира, это разобьёт ему сердце.

— Ты так ничего и не понял, Кемаль, — из ее горла рвется смех. — Я не буду делить тебя ни с кем. Как ты думаешь — куда пропадали твои бедуинские любовницы? Не показалось это странным? Я никого и никогда не потерплю рядом с тобой!

— Я избавлю тебя от этих мук ревности, сестра, — присаживаюсь на корточки, чтобы видеть ее лицо. — Там, куда ты отправишься, вряд ли у тебя будет на это время.

— Убей! — хохочет Мадина. — Давай! Только ты уже не увидишь свою принцессу, так и знай. Сам попробуй сносить голову после того, как шейха Аблькисс расскажет, что я с ней едва не сделала. Висам Аль Махаби порежет тебя на ремни!

— Ты хотела продать обеих на закрытом аукционе у палестинцев. Ты либо безумна, либо просто глупа. И я начинаю думать, что убить тебя будет довольно просто. Нет, я начинаю думать о том, сколько смогу выручить за тебя на том самом аукционе, где ты пыталась продать и Газаль, и шейху Аль Махаби.

Мадина смотрит на меня и продолжает смеяться.

— Кемаль, дорогой мой брат, безумец здесь ты. Они давно со мной работают, и я ценнее для них именно в качестве кладоискателя. Но твоя связь с ними сделает тебя отверженным!

— А ты права, — я поднимаюсь. — Принесите мне саблю.

И, глядя в побелевшее лицо Мадины, хладнокровно добавляю:

— Тебя там продавать резона нет. Я пущу с молотка всех твоих девушек. А затем сотру это змеиное кубло работорговцев с лица земли. Только для них, — киваю на ошарашенных амазонок, — уже будет поздно. Их увезут далеко новые владельцы, если не убьют на месте после первого же использования по назначению.

Амазонки расслышали мои слова. Возмущенный гул перешел в протесты, потом в мольбы. Они призывали Мадину заступиться. Но моя сестра не считала нужным спасать никого, кроме себя.

— Да пожалуйста. Султана уйдет дороже всех. Она невинна. Остальные тоже уйдут с молотка очень быстро…

Крики девушек переходят в вой. Кто-то начинает взывать ко мне, умоляя пощадить. Но я непреклонен. Чтобы уничтожить рассадник работорговли, мне нужна наживка. И они ею станут. Невиновных среди них нет.

— Склони голову, Мадина. Я приговариваю тебя к смерти.

Рукоять сабли холодит ладонь. Мне не так часто приходилось убивать. Но я не только мщу за Газаль, я совершаю убийство чести над той, что предала нашу семью.

— Кемаль, ты шутишь. Хорошо, мне страшно и все такое, я признаю свою вину, но мою судьбу должен решить эмир…

— Отец со мной солидарен. Если хочешь что-то сказать…

— Катись к шайтану, ты этого не сделаешь!

— Глупые последние слова! — собрав все свои силы и больше не желая терять времени на уговоры приговоренной склонить голову, сжимаю рукоять обеими руками и с оттяжкой замахиваюсь, вложив в удар всю свою ярость и злость…

Ее крик все еще раздается в моей голове. Что-то теплое, горячее заливает мои брюки, и сабля падает в песок, багровый от крови. Смотреть вниз у меня нет сил. Последний удар отобрал их.

— Шейх, — меня подхватывают под руку бойцы. — Вы ранены, пойдемте с нами…

Сознание действительно грозится покинуть меня. Кажется, сломано ребро, судя по боли от фатального замаха саблей, которая перебила шею названной сестре.

— Заканчивайте с ними. На борт… В моем эмирате нет и не будет места торговле рабами.