— Я не вижу кошмары, — усмехнулся Малютка Смерть. — Я их творю.

Джек Рэндом согласился перед началом большого собрания дать Тоби и Флинну коротенькое приватное интервью. Пояснять, чем вызвано такое желание, он не стал, а Тоби, разумеется, и не подумал лезть с расспросами. Настоящие, эксклюзивные интервью Джека Рэндома и в лучшие-то времена являлись такой же редкостью, как куриные зубы, а после своего возвращения с Локи он вообще отказывался общаться с прессой.

Рэндом встретился с Тоби и Флинном в маленькой боковой комнате, полностью лишенной какой-либо аппаратуры и предметов обстановки. Тоби решительно не понимал, какова функция этого странного помещения. Он, разумеется, был наслышан о спартанских привычках Рэндома, но здесь не было даже стульев: разговор пришлось вести стоя. Руби Джорни стояла, прислонившись к стене, с угрюмым видом сложив руки на груди. Судя по всему, она тоже не знала, чего ради затеял Рэндом свое публичное выступление, и надеялась выяснить это сейчас, в ходе предварительного интервью.

Проверив вместе с Флинном камеру и освещение, Тоби произнес несколько слов, проверяя звук, и повернулся лицом к Джеку Рэндому.

— Итак, Рэндом, — бодро начал он, — кто именно приглашен на твое предстоящее выступление?

— Как говорят политики, все, кто кем-то является, и кое-кто из тех, кто кем-то себя мнит. Иными словами, все, имеющие хоть какое-то влияние, и некоторые из тех, кто надеется его заполучить. Дело в том, что мое сегодняшнее выступление ознаменует собой коренной перелом в политике Империи, и я не хочу, чтобы кто-то из заинтересованных лиц это пропустил. Не все, кого я приглашал, откликнулись, но со временем мы доберемся и до них. Тех, кто прибудет, вполне достаточно, чтобы считать мою затею оправданной. Прибыли члены Парламента и представители большинства семей, объединений клонов и экстрасенсов. То есть представлены все общественные силы, поспособствовавшие превращению Империи в то, чем она стала. Возможно, я теперь не представляю собой такую силу, как во время восстания, но похоже, что после Локи интерес ко мне возрос. Все хотят услышать мой рассказ.

— Кстати, насчет Локи... — подал голос Тоби.

— Я ни о чем не сожалею. Я сделал то, что было необходимо.

— И это будет темой твоей сегодняшней речи?

— Можно сказать и так. Но не только это. Я вернулся на Голгофу, чтобы положить конец всякой коррупции. Разобраться со всеми теми, кто распродает завоевания восстания. Там, на Локи, я получил ценный урок и хорошо его усвоил. Больше не будет никаких сделок, никаких компромиссов. Я вернулся, и пусть виновные уповают на милосердие Господа.

В кои-то веки у Тоби действительно не нашлось слов. И дело было не столько в том, что говорил Рэндом, а в том, как он это сказал. Улыбка Рэндома была широкой и приветливой, но вот немигающий взгляд — холодным и угрожающим. В его жестах ощущалась сдерживаемая, но готовая вот-вот выплеснуться ярость, в то время как на лице читались решимость и целеустремленность. Он походил на ветхозаветного пророка, взошедшего на гору для личной беседы с Господом, и спустившегося, получив уйму наставлений и истин, оказавшихся для него совершенно неожиданными. Какое бы крещение ни прошел Джек Рэндом на Локи, оно, и это было ясно как Божий день, только добавило ему одержимости, но никак не душевного покоя. А судя по взглядам, которые бросала на него Руби Джорни, когда ей казалось, что он на нее не смотрит, было очевидно, что даже она не понимала, как отнестись к его новому состоянию.

Тоби оставалось надеяться, что Флинн запишет все это на пленку полностью.

— Не все одобряют события на Локи, — осторожно заметил Шрек. — Кое-кто считает, что ты... что ты учинил там жестокую, ничем не оправданную расправу.