Он улыбается мне сверху и дразняще прижимается губами к моим губам. Я отчаянно хочу знать, что спровоцировало это, но также отчаянно, как всегда, нуждаюсь в его волшебном рте. Роняю документ и подстраиваюсь под его ритм, нахожу его широкие плечи и двигаюсь вверх к его челюсти. Сейчас я отвлеклась, но он не уйдет без объяснений. «Поместье» — это все, что он знает, даже если больше не пользуется его услугами.

— Ммм, леди, у вас божественный вкус. — Он кусает мою нижнюю губу, оттягивая ее, так что она легко проходит сквозь его зубы.

— Почему? — Прижимаю его к себе и обхватываю ногами его узкие бедра. Я не отпущу его, пока он не расколется.

Джесси задумчиво смотрит на меня несколько мгновений, прежде чем вздохнуть.

— Знаешь, в детстве… я имею в виду младшие классы.

— Да, — медленно говорю я, нахмурив брови, мои глаза, несомненно, полны любопытства.

— Ну… — вздыхает он. — Что бы я делал, черт возьми, если бы дети попросили меня пойти на один из тех дней открытых дверей, которые проводят в школах?

— День открытых дверей?

— Знаешь, когда папы встают и говорят одноклассникам своих детей, что они пожарные или полицейские.

Я сжимаю губы, отчаянно стараясь не рассмеяться, когда эта тема явно вызывает у него беспокойство.

— Что бы я сказал? — серьезно спрашивает он.

— Ты бы сказал им, что ты Сексуальный Лорд Поместья.

Ничего не могу с собой поделать. Я смеюсь. Боже, я люблю этого мужчину. Моя быстро исчезающая тазовая кость схвачена, и мой смех усиливается.

— Прекрати!

— Сарказм вам не к лицу, леди.

— Пожалуйста, перестань!

Меня отпускают, и я оправляюсь от приступа истерии, ловя его озабоченное выражение. Он действительно беспокоится.

— Ты бы сказал им, что владеешь отелем, точно так же, как мы сказали бы это детям.

Не могу поверить, что пытаюсь дать ему возможность выкрутиться. Очевидно, этот вопрос всегда вызывал беспокойство, но я никогда не настаивала на этом, потому что знаю, что значит для него это большое загородное поместье.

Он перекатывается на спину, и я быстро принимаю прежнее положение и сажусь на него. Он хватает меня за бедра и смотрит на меня снизу вверх.

— Оно мне больше не нужно. — Он действительно непреклонен.

— Но это детище Кармайкла. Ты не продал его, когда твои родители требовали этого, так почему сейчас?

— Потому что у меня есть вы трое.

— У тебя всегда будем мы трое. — В его словах нет смысла.

— Я хочу вас троих и ничего, что могло бы это усложнить. Не хочу лгать нашим малышам о своей работе. Я бы никогда не позволил им проводить там время, а значит, мое время с тобой и детьми будет ограничено. «Поместье» — это препятствие. Я не хочу никаких препятствий. У меня есть прошлое, детка, и «Поместье» должно стать его частью.

Я чувствую невыразимое облегчение, и улыбка, появившаяся на моем лице, является доказательством этого.

— Значит, я получаю тебя на весь день каждого дня?

Он смущенно пожимает плечами.

— Если ты меня примешь.

Я набрасываюсь на него, целуя все его удивительно красивое лицо. Но снова быстро сажусь, когда мне кое-что приходит в голову.

— А как же Джон и Марио? А Сара? Что насчет Сары? — У меня нет преданности этой женщине, несмотря на сострадание, но я не хочу, чтобы она снова пыталась покончить с собой. Однако Джона и Марио я люблю.

— Я говорил с ними. Сара собирается попытать счастья в США, а Джон и Марио более чем готовы к выходу на пенсию.

— О, — восклицаю я, подозревая, что все они получили кругленькую сумму за свои услуги «Поместью», независимо от того, в каком качестве там работали. — А сменятся ли члены клуба при новых владельцах?

Он смеется.

— Да, если им не нравится играть в гольф.

— В гольф?

— Территорию перестроят под поле для гольфа на восемнадцать лунок.

— Ух, ты. А спортивные сооружения?