Только с дочерью - Хоффер Уильям, Махмуди Бетти (1994)

– Нет. Он и вас-то не хочет брать, потому что вы женщина. Там даже мужчинам трудно. Надо четыре дня идти через горы. О ребенке не может быть и речи.

– Но я очень сильная, – я и сама не знала, правда это или нет, – в хорошей форме. Я вполне могу все время нести ее на себе. Главное, подпустите меня к этому человеку.

– Сейчас это все равно бесполезно. В горах снег. Зимой до Турции не добраться.

Декабрь близился к концу, но Махмуди запретил мне праздновать Рождество. Чтобы не было ни подарков для Махтаб, никаких других «глупостей», сказал он. В кругу наших иранских знакомых никто не признавал этого христианского праздника.

С гор в Тегеран пришли морозы. Холодные ветры наметали снежные сугробы. Из-за гололеда на дорогах участились аварии, однако сумасшедшие водители не желали сбавлять скорость или ездить осторожнее.

Махмуди простудился. Как-то утром он проснулся, чтобы проводить нас в школу, но не смог подняться с постели.

– У тебя температура, – сказала я, ощупав его лоб.

– Эти холода… – проворчал он. – Надо бы нам обзавестись зимней одеждой. Неужели твои родители не понимают, что должны прислать нам теплые пальто.

Я пропустила эту жалобу – нелепую и эгоистичную – мимо ушей, так как незачем было затевать ссору тогда, когда у меня появилась возможность что-то предпринять. Причесывая Махтаб, я обронила как бы между прочим:

– Ничего страшного, мы сами доберемся до школы. Махмуди так плохо себя чувствовал, что ему было не до подозрений, однако он все же беспокоился, что я не справлюсь с задачей.

– Сама ты вряд ли сможешь поймать такси.

– Смогу, и без труда. Я изо дня в день наблюдала, как ты это делаешь.

Я сказала, что должна дойти до улицы Шариати и крикнуть: «Седа Зафар», что значит «Такси до улицы Зафар».

– Ты должна проявить настойчивость.

– И проявлю.

– Ладно, – буркнул он, повернувшись на другой бок. Стоял сильный мороз, но и ему я была рада. Прошло много времени, прежде чем мне удалось остановить такси. Рискуя попасть под колеса, я вышла на мостовую и преградила машине путь – я твердо решила не отступать. Я должна была доказать себе, что могу самостоятельно передвигаться по Тегерану – еще один шаг на пути из этого города и из этой страны.

Битком набитое такси лавировало в потоке автомобилей, то дергаясь с места на полном ходу, то резко останавливаясь под визг тормозов, при этом водитель изо всех сил жал на сигнал и обзывал своих сограждан «саг» – бранное словцо, в буквальном переводе означающее «собака».

Мы добрались до школы вовремя и без происшествий. Однако, спустя четыре часа, когда пришло время возвращаться домой и я стояла перед школой, пытаясь остановить оранжевое такси, у правой обочины медленно затормозил белый «пакон» (распространенная иранская модель автомобиля), в котором сидело четверо женщин в черных чадрах. К моему изумлению, женщина на переднем сиденье опустила стекло и что-то прокричала на фарси.

Она что, спрашивает, как куда-то проехать?

Машина остановилась совсем близко. Все четыре пассажирки, выкарабкавшись из «пакона», устремились к нам. Придерживая чадры под подбородками, они что-то кричали хором.

Я никак не могла понять, в чем дело, пока мне не подсказала Махтаб:

– Поправь русари.

Ощупав платок, я обнаружила, что из-под него выбилось несколько прядей волос, оскорблявших достоинство окружающих; я скорее натянула русари на лоб.

Четверо незнакомок отбыли так же быстро, как и появились. Я остановила оранжевое такси, и мы с Махтаб поехали домой.