Только с дочерью - Хоффер Уильям, Махмуди Бетти (1994)

– План уже разработан, – заверила меня Триш. – Но нам бы не хотелось вас в него посвящать.

Меня одолевали сильные сомнения, и я решила не садиться в машину с этими странными, перевозбужденными женщинами до тех пор, пока не получу разъяснений.

– Езжайте домой и дорабатывайте свой план, – сказала я. – Мы встретимся еще раз, и, когда все будет готово, я с вами поеду.

– Мы только и делали, что день и ночь караулили вас на улицах, желая помочь убраться отсюда, и вот этот час настал. Либо вы едете, либо забудьте о нас.

– Пожалуйста! Дайте мне двадцать четыре часа, а тем временем продумайте до конца все детали.

– Нет. Сейчас или никогда.

Мы спорили еще несколько минут, но я не отважилась очертя голову устремиться к свободе. А что, если эти женщины, спрятав нас с Махтаб в какой-то квартире, так и не сумеют осуществить свой план? Сколько времени пройдет, прежде чем будет объявлен розыск матери и ребенка в стране, где ненавидят американцев?

Наконец я сказала:

– Ну что ж, до свидания.

В ярости Триш открыла дверцу машины.

– Просто вы боитесь его бросить, – заявила она. – И никогда этого не сделаете. Только болтаете языком, чтобы другие вам поверили. А на самом деле вы не прочь остаться здесь.

Машина умчалась, влившись в уличный поток движения.

Мы с Махтаб остались одни, чувствуя себя совершенно оторванными от мира, несмотря на толпу пешеходов. Монолог Триш отдавался у меня в ушах. Почему же я упустила шанс получить свободу? Была ли в ее обвинениях доля правды? Не занималась ли я самообманом, внушая себе, что мы с Махтаб сумеем когда-нибудь отсюда выбраться?

От этих вопросов мне стало страшно. Сейчас мы с Махтаб могли бы мчаться в белом «паконе» в неизвестном направлении навстречу туманному и, возможно, опасному будущему. Вместо этого мы спешили в магазин «Пол пицца» за сыром, чтобы побаловать вкусненьким моего мужа.

10

Мы стали регулярно видеться с агой и ханум Хаким. Мне очень нравился «человек в тюрбане» – он вовсе не был религиозным фанатиком. Махмуди тоже ему симпатизировал. Обладая большими связями в высокопоставленных кругах, где было немало его старых приятелей, ага Хаким пытался помочь Махмуди найти работу – место врача или, на худой конец, преподавателя. Кроме того, ага Хаким убедил Махмуди взяться за перо и перевести на английский язык труды их деда, которые он сам перевел с арабского на фарси.

Махмуди купил пишущую машинку, объявил мне, что отныне я буду его секретарем, и засел за перевод книги «Отец и дитя», где Тагати Хаким выразил свой взгляд на эту проблему.

Вскоре обеденный стол Маммаля и Нассерин, которым почти не пользовались по назначению, был завален рукописями. Махмуди передавал мне – на другой конец стола – исписанные от руки странички, которые я тут же перепечатывала.

В процессе работы я пришла к более глубокому пониманию мировоззрения Махмуди. По мнению Тагати Хакима, вся ответственность за воспитание ребенка ложится на отца – именно отец обязан привить ему нормы достойного поведения, «должный» образ мыслей и жизни в соответствии с заповедями ислама. Мать была здесь абсолютно ни при чем.

Неделю за неделей мы трудились в поте лица. Дед Махмуди писал витиеватым, высокопарным, назидательным стилем. Каждый день, когда я приводила Махтаб из школы, меня ждала стопка исписанных листков, и я немедленно должна была приниматься за работу, ибо Махмуди считал сей труд необычайно важным.