— То есть, хочешь, чтобы я думал, что все это, — он махнул рукой перед собой, указывая на Джонни с Шандрой, — не связано с тем новым приключением, в которое вы пускаетесь.

— Нет, — сквозь стиснутые зубы выдавил Джонни. — Ты сядешь, независимо от того, сопротивляешься ты или нет копам, кошмар, который ты заставил всех пережить, закончился. Твой только начинается, и, как обычно, ты тащишь сестру за собой. Теперь у тебя есть выбор, и я изложу его в понятных тебе словах. Кэри говорит, что если ты изменишь свое заявление, они все равно готовы заключить с тобой сделку. Это будет означать сокращение срока наказания. На решение у тебя есть час. По истечении этого часа ты предстанешь перед судом, а копы и окружной прокурор так злы, Стю, что набросятся на тебя со всем, что у них есть, а у них есть многое. Со мной поделились, что по обвинению в похищении тебе дадут двадцать лет. Обвинение в ограблении, поскольку ты был вооружен, добавит тебе двадцать пять. И окружной прокурор будет настаивать на этом, а принимая во внимание украденную тобой машину, ты выйдешь на свободу, когда тебе стукнет семьдесят семь лет.

На лице Стю отразился ужас, но Джонни еще не закончил с ним.

— И не то чтобы тебе было не насрать, но они так злы, что подумают, что Шандра пустилась с тобой в бега, поскольку она не только знала, но и скрывала деньги, украденные из того банка, и она предстанет перед судом и ей грозит десять лет.

Стю так резко дернулся вперед на стуле, что полицейский у двери, наблюдавший за ним, насторожился и опустил руку на дубинку на поясе.

— Они этого не сделают! — крикнул он.

— Час, — напомнил Джонни. — Тебе решать.

Он хотел повесить трубку, но услышал взволнованный крик Стю:

— Джонни! Джонни! Джонни!

Он снова поднес телефон к уху.

— Дай мне поговорить с сестрой, — потребовал он.

— Она покончила с тобой.

— Пожалуйста, брат, позволь мне поговорить с сестрой.

Джонни пристально посмотрел ему в глаза.

— Ты зря тратишь время.

Стю почти в отчаянии уставился на него, будто взгляд на Джонни мог стереть все, что он натворил.

Затем он сказал:

— Я изменю свое заявление.

Слава Христу.

Джонни кивнул.

Повесил трубку.

Встал со стула.

Повернулся к Шандре, взял ее за локоть и вывел из этой комнаты и тюрьмы.

Они остановились на ступеньках крыльца и повернулись друг к другу.

— Он изменит свое заявление, — сказал он ей.

Ее плечи расслабились, и у него возникло ощущение, что они расслабились не потому, что теперь она была свободна, а потому, что Стю будет меньше страдать.

Он понимал это. Он так сильно любил Тоби, что если бы Тоби оказался на месте Стю, Джонни чувствовал бы то же самое.

В те часы отчаяния и неизвестности местонахождения Брукса, он этого не понимал.

— Мне нужно идти, — сказал он Шандре.

Она напряглась и, казалось, хотела прильнуть к нему.

— Джонни.

— Дело сделано, Шандра, уезжай из города. Найди свое счастье.

Она покачала головой и торжественно сказала:

— Ты должен знать, как я сожалею обо всем. Серьезно, Джонни. — На ее лице появилась гримаса боли, но это была Шандра. Она многое пережила, слишком многое. Она не так-то легко сдавалась. Поэтому она шмыгнула носом, взяла себя в руки и прошептала: — Обо всем.

— Я знаю, Шандра, — тихо сказал он.

— Я очень тебя любила.

— И это я тоже знаю, — ответил он.

— Не потому… то есть, я знаю, что ты двигаешься дальше, так что не хочу делать это еще более неловким, чем уже есть, что кажется невозможным, но я говорю правду. Я всегда буду любить тебя, Джонни Гэмбл.

Он кивнул и прошептал:

— Ты избавишься от прошлого, начнешь с чистого листа, найдешь свое счастье, найдешь другого, кого полюбишь.

— Возможно.

— Непременно. Просто… — Он набрал в грудь воздуха и приблизился к ней. — Используй наш опыт и в следующий раз сделай все лучше.