Ренни - Джессика Гаджиала

Увидев его, мой живот начал сильно трепетать, что я пыталась игнорировать или найти этому какое-либо объяснение, кроме счастья.

Но я ничего не смогла найти.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, заставляя себя скрестить руки на груди, возможно, это был единственный способ не подойти к нему и не обнять его.

В этот момент я начала задаваться вопросом, была ли Эшли права, не отталкивала ли я его по неправильным причинам. Правда, он облажался. Но мы все облажались. Никогда раньше я не была из тех, кто слишком остро реагирует, ну, на что угодно, и поначалу мне было трудно понять, что именно это я и сделала.

— Я думаю, что мое прошлое поведение доказало, что я не из тех мужчин, которые легко сдаются.

Я почувствовала, как мои губы слегка изогнулись в ответ на это. — Ты имеешь в виду свой пограничный навязчивый флирт?

При этих словах его улыбка стала немного мальчишеской. — Мне нравится думать, что это я точно знал, чего хочу, и настойчиво добивался этого.

— Называй это как хочешь, это было навязчиво, — сказала я, пытаясь не быть настолько очарованной этой улыбкой, когда он подошел ближе, остановившись всего в паре футов передо мной.

— Знал, что это будет что-то особенное, — сказал он, пожимая плечами. — Я не ошибся.

— Ренни… — сказала я, качая головой, когда он подошел немного ближе.

— Я облажался, — продолжил он без малейшего колебания, что было на него не похоже. Он не шутил, не увиливал, не пытался отнестись к этому легкомысленно. — У меня нет оправданий. Это был дерьмовый шаг, и я думал о себе, а не о тебе, и это пиздец. Но я не могу взять свои слова обратно, Мина. Неважно, что я говорю или делаю, это то, что всегда будет между нами, если ты не сможешь простить это и отпустить.

— Нами? — прохрипела я, мой голос был странной, хриплой версией самого себя.

— Да, видишь ли, я хочу, чтобы было «нами». Может быть, ты увидишь, что я искренне сожалею и хочу исправиться прямо сейчас, и ты примешь меня обратно. Может быть, ты будешь злиться какое-то время, и мне придется это переждать. Может быть, ты будешь упрямиться, сбежишь и не вернешься в город, чтобы увидеть меня в течение гребаных лет. Но нет ни одной ситуации, в которой я не видел бы, что это было бы хорошо для нас обоих. Поверь, — сказал он, — мы могли бы попытаться двигаться дальше, трахаться с другими людьми, попытаться узнать других людей. Но мы с тобой оба знаем, что это было бы не то же самое. Это было бы даже чертовски не близко. Может быть, ты готова сделать это. Я нет. Вот почему я здесь.

— Для… чего? — спросила я, тщательно подбирая слова. — Чтобы попытаться убедить меня дать тебе еще один шанс?

Он слегка улыбнулся на это, садясь на край кровати, заставляя меня повернуться к нему лицом. Он вытащил что-то завернутое из кармана и положил рядом с собой, привлекая мое внимание к маленькой, тонкой прямоугольной форме, совершенно не понимая, что это может быть.

— Я не собираюсь пытаться убедить тебя в чем-либо, Мина. Во-первых, потому что я уважаю твое решение больше, чем что-либо. А во-вторых, ты не можешь убедить кого-то в дерьме. Либо они чего-то хотят, либо нет. Ты либо хочешь меня, милая, либо нет. Все так просто.

— Все не так просто. Ты…

— Облажался. Я признался в этом. И я извинился за это. Теперь, если ты беспокоишься, что я снова могу выставить твоих родителей перед тобой, позволь мне заверить тебя, что этого не произойдет. Во-первых, потому что мне не понравилось выражение твоего лица. Никогда не чувствовал себя ниже, чем тогда, когда ты смотрела на меня так, словно больше не знала, кто я такой, ангельский кексик. Я бы охотно пережил воспоминания о той ночи, когда я нашел всех своих братьев мертвыми, прежде чем я бы снова вернулся ко вчерашнему дню. Я никогда не хочу, чтобы ты снова выглядела такой обиженной или преданной. А во-вторых, ну, они гребаные придурки, и я был бы совершенно не против никогда больше их не видеть до конца своей жизни.