Ренни - Джессика Гаджиала

— Семь? Я думаю. Трудно сказать. Чертово безумие — это не было иррациональным страхом. У нас были медведи. Я просыпался и почти каждое утро видел одного из них на заднем дворе. Но он был не в настроении из-за пациента, которого не мог вылечить, поэтому решил, что вылечит меня.

— Ему это удалось?

— Я кажусь исправленным, детка? — Спросил я. — Я имею в виду, что той ночью меня чуть не растерзали до смерти, и после этого это не было такой большой проблемой. Но после этого я стал одержим фобиями и мотиваторами (прим. перев.: мотиваторы в психологии — это факторы, способные дать человеку удовольствие от выполняемой деятельности за счет удовлетворения врожденной потребности психологического роста и стремления к повышению своей компетентности. К мотиваторам относятся факторы достижения, признания, личной ответственности, роста, продвижения вперед, материального вознаграждения и другие, связанные с самовыражением личности через работу). Было бы недостаточно, если бы какой-нибудь ребенок сказал мне, что он боится темноты. Мне нужно было знать, чего, по его мнению, он боялся в темноте, а затем мне нужно было знать, откуда у него появилось представление о том, что было в темноте. В конце концов, где-то в подростковом возрасте, я стал намного больше похож на него. Когда я не мог что-то понять, будь то школьная работа или какое-то исследование, которое я проводил с кем-то без их ведома, я закрывался и становился либо холодным, либо жестоким, я становился одержимым тем, чтобы тыкать пальцами в раны, чтобы посмотреть, не визжат ли они.

— Почему прошлое Дюка так сильно беспокоит тебя?

— Прошлое Дюка меня не беспокоит, если не считать отвращения к тому, что скинхеды все еще существуют. Меня интересует, что у него так много вины за это, когда это было вне его контроля. Я хотел посмотреть, какая власть все еще была у его семьи над ним. Я хотел знать, был ли его мотиватором долг.

— Он был?

— Это был позор, — сказал я, качая головой. — Он так чертовски убежден, что из-за них он весь в дерьме, что ему трудно смириться с тем, что он заслуживает большего, чем быть покрытым дерьмом всю оставшуюся жизнь.

— Каков твой мотиватор? — нажала она.

— Хороший вопрос, — сказал я, пожимая плечами. — Черт, если бы я знал. Я слишком взвинчен, чтобы понять.

— Почему ты сбежал? — спросила она.

— Воспитание Ренни, — подсказал я.

— Прошу прощения?

— Воспитание Ренни, — повторил я. — Когда мне было семнадцать, они привели меня в свой офис в подвале, где на столе лежали стопки бумаг. Их было семнадцать.

Она кивнула мне, понимая. — По одной на каждый год твоей жизни.

— Вот именно. Если бы они, возможно, не были чертовски сумасшедшими, это не было бы так тревожно. Но они все записали. Сколько раз я мочился в постель и что это говорило о моих умственных способностях. Какими были мои кошмары. Когда, как часто и размышления о том, почему у меня начались стояки около одиннадцати. Неловкие и смущающие истории о моей первой влюбленности. Я сидел там и читал это от первой до последней страницы, обнаружив, что они каким-то образом узнали о том, как я потерял девственность, и что обо мне говорит то, как я выбрал девушку, с которой решил это сделать.

— По понятным причинам, — сказала она, слегка повернув голову, чтобы поцеловать меня в плечо.

— Я разбил компьютер и сжег страницы. Я сказал им, насколько точно, по-моему, они были в дерьме.

— Что они сделали?

— Они сидели там и писали гребаные заметки. И видя это, видя, что независимо от того, что я сделал или сказал, это никогда не вызовет у них никакой подлинной реакции, что их уже не изменить, я ушел.

— У тебя не могло быть много…

— У меня ни хрена не было. Даже сменной одежды не было. Я схватил ключи от их машины и отправился в путь. Не останавливался за рулем, пока не добрался сюда.

— И?