Ренни - Джессика Гаджиала

— Да? — спросил я, зная, что это значит. Это не просто означало, что она перестанет держать меня на расстоянии. Это также означало не только то, что она собиралась дать мне шанс проявить себя.

Это означало, что она наконец-то перестанет бороться с влечением между нами.

Она хотела вывести все на новый уровень.

— Хмм, — пробормотала она, подавшись вперед, так что я перевернулся на спину, а она перевернулась мне на грудь. Ее руки уперлись в меня, и она слегка приподнялась, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. — Итак, об этих навыках поедания киски мирового класса…

Тогда я улыбнулся шире, чем когда-либо за долгое гребаное время.

— О, кексик, тебя ждет настоящее удовольствие.

Глава 11

Джейни

Я была в полном беспорядке.

Действительно, это был самый нормальный способ описать это.

Я имею в виду, что у меня болят глаза. Каждый раз, когда я моргала, мне казалось, что наждачная бумага царапает мои глазные яблоки. Это было из-за плача, который я совершенно не могла остановить последние несколько недель.

Я ненавидела плакать.

Но когда человек, которому ты доверяла больше всего на свете, человек, который знал все твои темные, извращенные и уродливые черты, человек, который научил тебя, что тебя можно любить с ними, долгое время лежал на больничной койке, не проявляя никаких признаков выздоровления, ну, ты, блядь, плачешь.

Они сказали мне быть терпеливой. То есть врачи. Да, во множественном числе. Я не собиралась доверять какому-то ничтожному врачу отделения неотложной помощи благополучие Волка. Поэтому я последовала его совету, а также совету краниолога (прим. перев.: краниология — Комплекс научных дисциплин, изучающих нормальные вариации формы черепа у человека и животных. Для характеристики строения черепа используют измерительные признаки, описательные, а также определяют индивидуальные особенности строения с помощью специальных приборов, позволяющих получить изображение черепа в различных плоскостях и проекциях), невролога и декана медицинского факультета. А потом, когда я все еще не была уверена, мне пришлось найти ведущего специалиста по травмам головы и отправить его на побережье Навесинк, чтобы он также высказал мне свое мнение.

Все они в значительной степени говорили одно и то же.

Пули, конечно, нанесли урон, но они их вытащили, и он выздоравливал. Настоящей проблемой была сила, с которой его голова ударилась о землю.

Сначала я старалась относиться к этому проще; я даже пошутила о том, какой он упрямый. Потому что, откровенно говоря, в моей голове не было никакой возможности, чтобы он не проснулся сразу. Не было ни малейшего шанса, что он будет лежать в постели неделями, чахнуть.

Но именно это и произошло.

Они сказали мне, что у него отек мозга. Мне нужно было дать ему время восстановиться. Тогда и только тогда мы узнаем, сможет ли он проснуться. Они сказали мне, чтобы я не питала особых надежд в течение первых нескольких недель, что редко кто просыпается так скоро. Дайте ему три месяца, сказал мне специалист. Если бы он не подавал признаков сознания, то вернулся бы для дальнейшего обследования.

Это была игра в ожидание.

И, что ж, любой, кто когда-либо встречал меня, знал, что я не была, в форме, тем более… терпеливым человеком. И, будучи человеком действия, мне было очень трудно сидеть сложа руки и ничего не делать.

Ну, не совсем ничего. Я командовала медсестрами и врачами вокруг. Я вымыла Волка губкой, потому что никто, блядь, больше не собирался этого делать. После того, как прошли первые несколько дней шока и опустошения, я разыскала нашего сына и решила провести с ним время, хотя огромная часть меня все еще не хотела ничего больше, чем проводить каждую секунду возле него или на этой кровати с ним.

Малкольм нуждался во мне.