Друг моего мужа - Дана Блэк

Упираюсь в раковину и смотрю в зеркало. Я обратно вернуться не могу, пусть Илья уйдет, я сейчас вызову ему скорую, и пусть его увезут из моего дома, или я его убью.

Стягиваю платье и комкаю его, швыряю под ванну. Чулки тоже, в бордовых засохших разводах, отдираю прилипший к ногам капрон и бросаю к платью, толкаю туда же и трусики.

В комнате переодеваюсь в брюки и блузку, завязываю волосы в хвост и поворачивюась на часы.

Половина десятого.

Мы поужинали, нечего рассиживаться, им пора, Илье ведь больно, он рванет больницу, руку шить. Убеждаю себя и выхожу из комнаты.

Налетаю на Никиту.

- Ты переоделась? - муж ловит мое запястье.

- Капнула вино на платье.

- Что случилось в среду?

- Я была на собеседовании.

Одним толчком он посылает меня обратно в комнату.

- Ты что делаешь? - потираю плечо, во все глаза смотрю на него. - Больно, Никита.

- Ты была у гинеколога? - не обращает он внимания на мои жалобы, скалой передо мной возвышается, руки с закатанными рукавами спокойно висят вдоль тела, но на лице такая палитра из недоверия и еще чего-то неясного, словно он едва сдерживается, ударить меня готов. Его голос тихий, на грани слышимости. - Ответь правду, Ира, я ведь все равно узнаю. Ты аборт сделала?

- Нет же! - выкрикиваю. - Что за бред!

- Ты беременна?

- Нет, - закатываю глаза и в бессилии сжимаю кулаки, почему Илью с путаной все мимо ушей пропустили, а в меня, сидящую у гинеколога поверили, на глаза слезы наворачиваются, подхожу к Никите вплотную и заглядываю в лицо. - Я чувствую, что он нехороший человек. Он мне мстит, за то, что я о проститутке сказала, ты не замечаешь, Никита?

- Я замечаю другое, Ира, - его голос не теплеет, смотрит он так же холодно. - Ты стала нервная, ты не в себе, ты оттолкнула меня в субботу, почти неделя прошла. Это разве брак?

- Ты сам ложился спать и отворачивался.

- Я объяснений от тебя ждал. И так и не дождался, - его рука касается моей шеи, он притягивает ближе, рот в миллиметре от моего, от него пахнет вином и специями, языком он раздвигает мои губы.

За окном вдруг с грохотом ударяет гром, и я вздрагиваю, отшатываюсь.

- Черт, - прижимаю ладони к горящим щекам, смотрю на Никиту и нервно смеюсь. - Перепугалась.

- Дождь начался, - он смотрит мне за спину, снова на меня, ведет рукой по лысой макушке и предлагает. - Проводим гостей? И поговорим.

- Да, - соглашаюсь и сжимаю его ладонь, с ним выхожу в коридор и шагаю на голоса в холле, Олеся громко причитает, наверняка заметила раненого Илью.

Они стоят у зеркала.

Его рука замотана той самой салфеткой, которой я кровь остановить пыталась, она пропитана красным, и Олеся боязливо прикрывает глаза.

- Обязательно поедем в больницу, - твердит. - Не переношу вида крови.

- Что случилось? - хмурится муж и выпускает мою ладонь.

- С камином вашим не поладил, - улыбается Илья. - Дом хочу строить, вот и глянул, как и что, ну и...- он машет перебинтованной рукой. - Так, царапина.

- Но все равно поедем в больницу, - настаивает Олеся и обувается. - Никита, спасибо за ужин, - за галстук она тянет к себе моего мужа и сочно чмокает в щеку. - Давай, на телефоне. Кстати...

Разворачиваюсь, не дожидаясь конца этих радражающих прощаний и выхожу в столовую.

На белом ковре словно куча божьих коровок разбросаны, красные капельки от стола до коридора. Наклоняюсь и поднимаю с пола проклятую вилку в разводах, торопливо толкаю ее в зазор между стеной и камином.

Голоса стихают, хлопает дверь.

Опираюсь на стул и оглядываю заставленный тарелками стол, жду мужа.

В проеме вырастает Никита.

Нас отделяют два метра, смотрим друг на друга, долго, пристально, улыбаюсь краешком рта и киваю на вино:

- Еще будешь?