Круги на воде - Алеата Ромиг (2023)

— Я была голодной. Сейчас лучше. — Она обвела взглядом комнату, внезапно обнаружив, что она соответствует её представлениям об иностранных психиатрических лечебницах. Не она была сумасшедшей. Нет. Это человек, сидевший напротив через стол, его скрещенные руки, его оценивающий её грудь взгляд. — Я смущена и, если честно чувствую себя униженно.

— Почему?

Она теребила одеяло на коленях.

— Я сижу тут с голым верхом, без одежды, в одном одеяле. Это очевидно.

— Ты моя. Ты в моём распоряжении. Это значит, все твои части тела, клоп. Ничего не должно тебя смущать. Обнажать себя для меня не должно смущать.

— Но это так, — выпалила она. — Я не знаю тебя, и, что касается того, что ты сказал — я не принадлежу тебе. Я не твой клоп. — Нат затрясла головой. — Я это имя тоже ненавижу. Оно унижает.

Его сине-голубые глаза сверкнули изумлением.

— Ну, это так. Я говорил тебе, надо заслужить своё имя.

Заслужить. Почему всё надо заслужить?

— Теперь скажи мне, — продолжил он, — какое тебе нужно доказательство тому, что ты мне принадлежишь? Купчая поможет? Контракт? Я могу составить любое, и мы оба подпишем, но, по существу, свидетельство о браке это тоже самое. То, что у нас есть — ненастоящее. Но однажды…

Она не ответила, и он продолжил:

— Как насчёт того, что я знаю интимные секреты твоего сексуального тела? Это доказывает, что ты моя? Например, как твоя киска сжимается, даже когда ты без сознания?

Натали ахнула, сжав ноги:

— Так ты…

— Что я…? Трахнул тебя?

Она не ответила, а в глазах появились слёзы. Если бы она только могла завернуть себя целиком в одеяло: лицо, голову и, конечно, грудь.

— Нет, — ответил Декстер, — я этого не сделал. Я хочу, чтобы первый раз, когда я буду внутри тебя, был особенным для нас обоих. Как бы я ни хотел… — Его бицепсы округлились, когда он расцепил руки и наклонился вперёд. — …и всё ещё хочу — я не сделал этого.

Одинокая слеза скатилась по её щеке.

— Спасибо.

Ещё одна благодарность за то, что не должно быть подарком: одеяло, еда, её невинность. А потом она вспомнила его слова.

— Но ты сказал сейчас… как я сжимаюсь?

— Одна проба. Я мужчина, а ты прекрасная женщина, которая была обнажена передо мной. Придёт день, и ты сама захочешь, чтобы я зарылся лицом в твою киску, пока ты не будешь выкрикивать моё имя. Это была только проба.

Её голова упала вперёд, лицо покрыто слезами.

— Клоп?

Она резко вскинула голову.

— Изнасилована!

Взгляд Декстера потемнел.

— Я не насиловал тебя.

— Ты спросил, как я себя чувствую. Так вот. Я чувствую себя изнасилованной.

— Этого не было. Я мог. Ты была прямо тут. — Его большая ладонь стукнула по столу. Тарелки и стаканы подпрыгнули, приборы звякнули, выплеснулась вода. Его выражение лица всё темнело. — Я могу это сделать прямо сейчас. Кто меня остановит? Ни ты, ни кто-то другой. Ты должна уложить это в своей голове. Ты теперь моя, чтобы делать то, что я хочу. Даже зная, что ты моя, в моём распоряжении в любой момент, я достаточно уважаю тебя, чтобы только снять с тебя одежду и попробовать твои губы, поцеловать твою мягкую кожу и — да, один раз попробовать твою тёплую киску. Ты знаешь, что ты сделала?

Она потрясла головой. Она не хотела знать. Пища, которую она ела, чай и вода, которые пила, подступали к горлу.

— Нет.

— Ты мгновенно стала влажной. Хотелось ли мне быть внутри тебя пальцами, языком или членом? Да, но я не стал. Не знаю, как те придурки, с которыми ты была, но, когда я буду это делать, то для твоего удовольствия и удовлетворения.

Она выпрямилась.

— Ни с кем. — Она не понимала, зачем говорит ему это — почему это слетело с языка, но так вышло, и она не могла вернуть свои слова.

— Ни с кем, — повторил Декстер медленно, когда его осенило. — Никто, ни один?

Она затрясла головой.