Сломанные - Маргарита Абрамова

- Давно хочется внуков, старею уже, - неужели она бы адекватно отнеслась к имеющимся у меня потенциальным детям? Ольга Семеновна выглядела очень уставшей, как будто даже ссутулившейся под натиском проблем. За Родиона так переживала или есть еще причины для волнений, здоровье подводит? Все крутилось в голове, но расспрашивать ее не стану, как-нибудь потом, пусть сначала она утолит свое любопытство. Я знала, что отца Родиона тоже нет в живых, сестер и братьев у него не имеется, и, естественно, что маме будет очень одиноко, учитывая необщительность сына. Жалко ее очень стало, но, думаю, это не то чувство, которое она бы хотела, чтобы к ней испытывали другие люди, знаю по себе. Хотелось добавить в ее жизнь красок, рассказать хорошие новости, хоть что-то для нее сделать. Но особо положительных моментов не имелось, хотя ее вроде порадовало мое появление в жизни Родиона в целом. Вон, уже внуков планирует.

Она не была похожа на мою маму, не по характеру, не внешне. Мама была порывистый ветер, не холодный, а теплый, в жаркий день, которому все рады, всех обласкивающий и дающий прохладу. Ольга Семеновна казалась более степенной и основательной. Но было у них одно похожее – с ней всегда легко было открываться и можно было долго беседовать.

- Да вы еще о-го-го, вон только порывались уборкой заняться.

- Это - другое, - конечно, я понимала ее, каждая мать хочет для своего ребенка лучшего, в каком бы возрасте он не был. Но обещать ей ничего не могла, так далеко с Родионом мы не заходили, сама хочу детей, но надо все обсудить и с другой стороной – потенциальным отцом. Не хочется спешить, рожать детей для бабушки это очень глупо, в целом мы вроде как придерживаемся концепции «медленных шагов» и не только в сексе. Вообще эффективная штука – утверждают все те же психологи.

- Понимаю, но не все так просто, … Я такая проблемная, - хотела опустить глаза, но выдержала ее открытый взгляд. Не знаю, зачем это сказала, не хотелось ее обнадеживать, да, я люблю ее сына, но, что будет завтра не хотелось загадывать.

Она по-доброму усмехнулась, будто я была глупым ребенком, скорее всего, в ее глазах так и выглядела – испуганной девочкой, зажатой и закомплексованной.

- У всех нас проблемы, все мы совершаем ошибки, но пока мы живы все в наших руках и руках Господа. Все будет хорошо, вот увидишь, я за вас свечку в церкви поставлю.

- О таком стыдно просить, - такое и озвучивать стыдно, не то, что в храме просить.

- От чего же?

- Мы ж считай во грехе живем…

- Что тоже не веришь в Бога? Вот и Родик перестал после того, как все случилось. Ты же знаешь что произошло?

- Знаю.

- Вот, все ругался и злился, что его в живых оставили, а их нет. А я думала, нужен он был еще за чем-то. Все не просто так в этом мире. Я тогда очень часто Господа благодарила за сохранение ему жизни и просила дать ему смысл. Трудно ему было, столько лет ни друзей никого, только с Ильей Егорычем и общался.

- Умер он…Недавно…

- Когда? А я и не знала….Вот видишь, все в себе держит, - заметно было, что она расстроилась, не знаю, чем больше – смертью старика или тем, что с ней этой новостью даже не поделились, не сообщили, оберегая или за ненадобностью.

- Месяц назад приблизительно, - тот день тоже запомню надолго, бежала, окрыленная замечательным утром, с букетом прекрасных красных гортензий. Красных! Знал ли Родион, что означает этот цвет, когда покупал их, или просто подарил приглянувшиеся, а может просто консультант посоветовал? Но я надеялась, что знал, на душе было легко и счастливо. А после застала его раздавленного одного на пороге дома, курящего какие-то папиросы, которые у него отродясь не видела, скорее всего, Егорыча.

- Сердце. Вачи констатировали инфаркт. Родион занимался похоронами, ведь у Ильи Егорыча никого не осталось.

Ольга Семеновна побледнела, что и за ее сердце распереживалась, тоже возраст, пускай и не старческий, но беречься нужно.