Цыганская невеста - Яна Лари

– Рада, успокойся. Тише, – покровительственно шепчет муж и, поймав моё лицо в ладони, смотрит так пристально, словно пытается выжечь свои слова на тканях сердца. – Неделю назад я тебя знать не знал, а теперь не могу уснуть, не убедившись, что ты укрыта. – Его губы влажным мазком скользят по кончику носа, и я отчаянно пытаюсь продлить этот миг, но не выходит. Глупость какая, таких поцелуев – воздушных, щемящих у нас впереди сотни, зачем жадничать? А после понимаю простую истину: рядом с Драгошем мне мало целой жизни. – Дай им десять минут форы. Потом я сам позвоню.

– Почему ты не отговорил его? – шепчу, про себя отмечая, что уступать ему с каждым разом всё проще. – Ладно, на Зару тебе плевать, но Жека твой друг. Если их поймают, прежде чем священник закончит ритуал венчания, то мужчины его с землёй сровняют. Вдруг не выживет?

– Их не поймают, – заверяет он, с уверенной усмешкой.

Эпилог

Я с ненавистью смотрю на недоеденный кусочек свадебного торта, безуспешно стараясь сглотнуть вставший в горле приторно-ванильный ком. Мутит. Какая-то слабость нехорошая, ещё и с самого утра полоскало так, что думала, до торжества не дотяну. Хочу попросить мужа вывести меня на воздух, но момент неудобнее некуда – Жека в классическом чёрном костюме с цветком орхидеи в петлице, кланяется в ноги гостям, выпрашивая прощения за свой грех. Те его, само собой прощают. Воровство невесты в наших кругах практика хоть и редкая, но вполне приемлемая.

Драгош как в воду глядел, не поймали наших молодожёнов ни в ту ночь, ни наутро. А вернулись беглецы только на третий день, помятые, но подозрительно довольные. К тому времени Нанэка уже успела не только смириться с опороченной честью дочери, но и распрощаться с планами на грандиозный выкуп. По крайней мере, на участках тела сестры неприкрытых красным свадебным платьем синяков не видно.

В нашу с Драгошем сторону Зара так ни разу не глянула. Хотя обвинять сестру в излишней злопамятности, наверное, будет неправильно, ведь всё её внимание теперь приковано к жениху. А сам он на днях ездил с Золотарёвым в армейский магазин-военторг, чтобы купить невесте в подарок к уже не первой их ночи настоящие наручники.

Да, вынос чести краденой цыганке не грозит, оттого и свадьба проще. Не заслужили прелюбодеи почестей. И пусть! Пара они всё равно видная.

* * *

Девять месяцев спустя, я смотрю в лицо любимого мужчины и понимаю, что впервые в жизни вижу в его глазах слёзы. Не знаю как себя при этом вести, чтобы не задеть его гордость, ведь он всегда такой решительный, уверенный, а тут стоит в кипенно-белом халате и кажется обнаженным до мяса, до кости, до самого дна своей души.

Его первое знакомство с нашими малышами. По мере того как Драгош разглядывает два сопящих комочка, пальцы его сцепленных надо ртом рук начинают белеть, словно привариваясь друг к другу в отчаянной попытке сдержать клокочущую в груди бурю. Счастливейшие минуты жизни...

Не выдержав прилива эмоций, дрожащими пальцами касаюсь его локтя. Мы растворяемся в бесконечном миге молчания, в холодном свете больничной лампы, в тусклой белизне метели, стучащейся в оконное стекло. Но у меня в ушах поёт счастье. У счастья, оказывается, тоже есть голос – дыхание наших первенцев.

– Рада, – едва различимый выдох мужа, проходится щекоткой по уху, вызывая смущённую улыбку, оттого что его голос дрожит в унисон с моим сердцебиением. – Спасибо за сына. – Шепчет он, неторопливо вставая на одно колено и прожигая меня пристальным непонятным взглядом. Но стоит мне улыбнуться шире, как весь воздух вышибает из груди. Драгош с гордо поднятой головой подгибает вторую ногу, добавляя одними губами: – И за дочь.