Ты все поймёшь, когда его не станет - Татьяна Семакова (2022)

— В городе ужасно жарко, не могла уснуть, — развела руками.

— К вечеру было всего пятнадцать градусов, — заметил ехидно.

— Вы обвиняете мою клиентку в беременности? — удивился Брянцев, а Беседин поморщился.

— Серафима Викторовна, что Вам известно о стрельбе на заводе? — вновь начал «допрос» следователь.

— Что?! — вытаращила я глаза. — На заводе стреляли?! — приоткрыта рот и повернулась к своему адвокату.

— Моей клиенте ничего об этом не известно, — перевёл он для следователя, а тот скривился в ответ:

— Само собой. Что ж, не смею задерживать.

Брянцев поднялся, а я осталась сидеть на стуле, нахмурив брови.

— Это точно? — спросила серьезно. — Стреляли на заводе? Не в лесу за забором? Есть пострадавшие?

— Вы забываетесь, Серафима Викторовна, — рыкнул следователь, покосившись одним глазом на коллегу справа от себя. — Это не я тут на допросе.

— Это допрос? — встрял Брянцев. — Где протокол, в таком случае?

— Я отговорился, — процедил следователь сквозь зубы. — Беседа.

— Ну, раз беседа, вопросы вполне закономерные, — пожал тот плечами и вновь сел. — Есть доказательства, что упомянутая Вами стрельба действительно имела место быть и именно на территории предприятия, перешедшего в собственность моей клиентки по праву наследования?

— Нет, — ответил коротко и повторил: — Не смею задерживать.

Я кивнула и поднялась, хитро посмотрев на следователя, стоя спиной к его коллегам. Он достал телефон и начал набирать сообщение, а я поспешила выйти. Когда подходила к лестнице, взглянула на экран и прочитала «артист погорелого театра», едва не хохотнула в голос, вновь принялась обмахиваться и изображать полуобморочное состояние, а на улице шумно вдохнула горячий воздух, пропитанный выхлопными газами и испарениями от асфальта. Поморщилась, Брянцев достал бутылку воды из портфеля и заботливо протянул мне.

— В каких отношениях вы состоите со следователем? — спросил, проводив меня до машины.

— Приятельских, наверное, — пожала плечами, разглядывая бутылку в своих руках. — Он не верит в мою виновность, он же посоветовал сменить адвоката и прислал список фамилий, из которого я выбирала.

— Впервые такое на моей практике, — признался Брянцев. — Не допрос, а цирк.

— Это плохо?

— Это — подарок судьбы, — хмыкнул довольно. — Хотя ситуация по-прежнему серьёзная. Больше никаких необдуманных решений, договорились?

«С чего Вы взяли, что оно было необдуманным?» — хмыкнула про себя, а в слух кивнула серьезно:

— Да.

Села за руль и поехала к себе на квартиру перевоплощаться в стерву, потратив на это часа два. Посмотрела в зеркало, поморщилась, напялила широкополую шляпку и рванула в офис.

На стук моих каблуков оборачивались сотрудники, таращась во все глаза. Мои глаза пылали гневом, костяшки пальцев, сжимающих ручку сумочки, побелели, движения были резкими, нервными. Я распахнула дверь кабинета, раньше принадлежавшего Саше, на который Кораблёв успел повесить табличку со своим именем, и заорала:

— Какого хрена?! — так, что услышали даже те, кто этого не хотел.

Ярослав поднял бровь, а я с силой захлопнула дверь и прошла до стола, сорвав с головы шляпу.

— Какого хрена, — зашипела, упершись руками в стол, — меня вызывают на допрос и спрашивают про стрельбу на заводе?!

— Впервые слышу, — ответил с усмешкой.

— Неужели? — пропела язвительно. — В этом-то и дело, дорогой. Ты чем тут вообще занимаешься?! Я через десятые руки узнаю, что на заводе творится черте что, а ты зубы скалишь?

— Ну хочешь — сама поработай, — хохотнул, а потом резко поднялся, процедив: — Ещё раз позволишь себе подобную выходку…

— Что? — засмеялась в ответ. — Иди к черту! А я, пожалуй, в самом деле сама поработаю, — разогнулась, приладила шляпку и широко улыбнулась: — Ты уволен. С тобой свяжется мой адвокат.