Ты все поймёшь, когда его не станет - Татьяна Семакова (2022)

— Раз уж я тут… — и с час мы обсуждали рабочие вопросы, плавно перетекшие в производственное совещание ещё с тремя сотрудниками. Мои познания в предмете беседы приятно удивили собравшихся, меня удивило, что я умудрилась их не растерять, рабочий день давно закончился, офис за пределами кабинета был совершенно пуст, на столе появилась заказанная кем-то еда, начало смеркаться, Лев Петрович, руководитель отдела продаж, поднялся, чтобы включить свет, но я остановила его:

— Уверена, у всех есть дела и дома.

— Начальство гонит с работы, — фыркнул он довольно. — Кто я такой, чтобы спорить.

Все разом хохотнули, спешно собрались и ретировались, оставив меня одну. Я прошла до шкафа, достала бинокль, но тут же отложила его в сторону, вытащив коробку. Открыла ее и увидела личные вещи Саши, небрежно сваленные в кучу. Ручки, блокноты, прочая канцелярская мелочевка, галстук, новая сменная рубашка, рамка с фотографией, очевидно, стоявшая на рабочем столе. Наше селфи с широкими улыбками. Мои глаза, ничего не выражающие. Его, с лёгким прищуром и едва заметными морщинками в уголках. Руки противно задрожали, я выронила рамку на кафельный пол и стекло со звоном разбилось. Из коридора послышался тяжкий вздох уборщицы, я села на пол, едва сдерживая слезы, а она прошла в кабинет с намерением убраться, увидела меня, ахнула, всплеснула руками и торопливо подошла, слегка переваливаясь с ноги на ногу.

— Ну будет Вам, — вздохнула, подставляя ведро. — Это всего лишь рамка.

Я кивнула, вытащила фотографию и обнаружила ещё одну, на которой была лишь я. Такая, какой я становилась наедине с собой: печальный взгляд в никуда, уголки губ слегка опущены, как и плечи, как будто на них вся тяжесть мира. Я сидела на веранде его дома и не знала, что он меня видит или, тем более, фотографирует. Зачем он это распечатал? Зачем хранил?

— Вы тут такая несчастная, — заметила уборщица, продолжая нависать сверху. — Вторая фотография куда как лучше.

— Что у Вас случилось в тот день, когда его убили? — спросила, задрав голову. — Почему не вышли на работу?

— Да я… — замялась женщина, обернулась и сказала шпротом: — Я вышла.

— Вы были в офисе, когда его убили? — нахмурилась в ответ. — Почему соврали в полиции?

— Нет-нет, не была, — замахала она руками. — Ушла, он сам сказал.

— Сказал ехать домой? — не поверила, а она кивнула:

— Сказал, что я неважно выгляжу, наверное, заболела. И велел ехать домой, отдыхать. А если кто будет спрашивать, почему не убрано, так и говорить — болела.

— Он один был?

— Не знаю, дверь в кабинет была закрыта. Но от него пахло… — вновь замялась, а я похлопала глазами:

— Чем?

— Водкой, — пожала она плечами.

— Во сколько Вы пришли?

— Да часам к десяти, как обычно.

— Максим уже ушёл?

— Это курчавый такой, что вечно сидит дотемна? — я кивнула, а она мотнула головой: — Нет, но я его дорогой встретила.

— И Вы сразу собрались и ушли?

— А что делать? Сказал — я и ушла. Даже переодеться не успела, как он отправил. Вышла и домой, я тут через два дома.

— А звон стекла слышали?

— Слышала… но кто же знал?…

Я кивнула, тяжело поднялась и поехала в дом, чтобы спокойно все осмыслить, поняла, что за целый день так ничего и не съела, не рискнув при подчиненных, и свернула к ресторану, планируя взять еду на вынос, выбрав ближайший к дому, то есть, почти в центре города.