Ты все поймёшь, когда его не станет - Татьяна Семакова (2022)

Мои размышления прервал короткий стук в дверь, после чего она тут же распахнулась и в кабинет вальяжной походкой зашёл Тимур. Как я и предполагала, позвонить он не потрудился, приехал в попытке застать меня врасплох. Но сам был выбит из колеи моим внешним видом: беспечными кудряшками, нахальными веснушками, вызывающим красным комбинезоном и кроссовками, стоявшими у дивана. Он остановился за пару шагов до низкого столика, сунул руки в карманы и какое-то время молча меня разглядывал, отмерев лишь когда я сунула ноги в кроссовки и поднялась, сразу став значительно ниже ростом, чем он привык.

— Привет, — поздоровалась и предложила сесть напротив стола, сама устроилась в кресле руководителя и начала о работе: — Мы планируем удвоить продажи в этом квартале, соответсвенно, удвоится и объём закупаемых заготовок. Плюс нужны из другого сплава, будем расширять ассортимент, в конструкторском скоро закончат проектировку, пока нужна маленькая партия, — я открыла папку на нужной странице и начала объяснять и показывать, а он сидел молча, изредка кивая и хмурясь, а когда я замолчала, откинулся на стуле и ещё раз окинул меня оценивающим взглядом.

— Пойдём на свидание? — спросил серьезно, а я слегка поморщилась и потыкала пальцем в папку. — Я понял, сделаем, проблем никаких, — отмахнулся в ответ. — Так что?

— Мы говорили об этом и ответ на сегодняшний день прежний, — ответила туманно.

— Ярослав — идиот, — сказал тихо и поднялся. — Я позвоню завтра на счёт благотворительности, идёт?

— Идёт, — пожала плечами и проводила его насмешливым взглядом.

«Ты ещё больший идиот» — хмыкнула мысленно.

И понеслось. Неделю я практически не выходила из офиса, пару раз осталась спать на диване, не в силах доехать до дома, в воскресенье стараниями Тимура был организован роскошный благотворительный прием, который посетил сам мэр города, я сверкала улыбкой, бесконечно жала всем руки, старалась запомнить всех и вся, что-то украдкой записывала в маленький блокнот и едва сдерживалась, чтобы не стошнить на кого-нибудь из важных персон, с трудом сдерживая тошноту. Я просыпалась с ней и засыпала, устала, измучилась, но осталась довольна проделанной работой: закрутилось. Годы амебной жизни оказались энергосберегающим режимом и все накопленное выплеснулось на окружающих, сметая преграды. Моя фотография в местной газете с мэром добавила головной боли Беседину, долго возмущавшемуся в трубку, но небо в клеточку отошло на второй план, чему несказанно порадовался мой адвокат. Марк куда-то пропал, Тимур, напротив, активизировался, но разговаривал преимущественно о делах, и, подозреваю, ловил с этого какой-то извращённый кайф, потому что взгляды его были довольно красноречивы и с работой не имели ничего общего. Я то и дело примеряла новый образ, то представая бизнес-леди, то светской львицей, то оборванкой, меняла красный комбез на платья-футляры и старательно избавляла себя лишь от одной мысли: мой муж мёртв. Когда все насущные вопросы были решены, подчиненные завалены работой, а надобность засиживаться допоздна отпала, я устроилась на веранде с чашкой травяного отвара, обещающего облегчить токсикоз, натянула его футболку на колени и выдохнула, сбросив с себя все личины. Осталась лишь я. Беременная вдова, полюбившая мужа после его смерти. Наедине со своим одиночеством, со своей гнетущей пустотой внутри, со щемящей тоской на сердце и гребаной тошнотой. Одна. И растущий внутри меня человечек лишь добавлял горечи в пустую бочку из-под мёда.

— Выглядишь уныло, — услышала голос из темноты и вздрогнула от неожиданности. — Не хотел напугать, — сказал Марк, появляясь рядом и устраиваясь в плетёном кресле по-соседству. — Чего грустишь? Все вроде на мази.

— Пойдем в дом, — решилась, поднимаясь.

Мы прошли, я вытащила из сумки чертёж и протянула ему.