Глаза застилали слёзы, я выбежала из офиса, села в машину и торопливо завела мотор, поехав в больницу. Вела нервно, резко, пару раз едва не прочертила бампером по другим машинам, устроив встряску их водителям, начинавшим истошно сигналить. То и дело терла глаза по очереди, вытирая слёзы, а возле больницы не потрудилась даже припарковаться, бросив машину прямо у входа, хотя мест было предостаточно. У кабинета главврача вытерла вспотевшие ладони, нерешительно постучала и открыла дверь, не дожидаясь ответа.

— Мне нужна медкарта… — начала с порога, а Земцов нахмурился, — отца, — закончила мысль, остановившись у стола.

— Это можно, — вздохнул с некоторым облегчением. — Но… зачем, Серафима? Уже ничего не вернуть…

— Да-да, — отмахнулась, а потом хмыкнула, сообразив, что в самом деле перенимаю манеру общения Марка. — Пожалуйста, не сочтите за труд, распечатайте.

— Хорошо, — пожал плечами растерянно. Полез в компьютер, продолжая коситься.

— Полную, — добавила тихо, он покивал, не глядя на меня, а через минуту заработал принтер.

Я теребила ремешок сумки в нетерпении, но, как только он протянул мне бумаги, поняла, что лучше ознакомиться с ними в доме, уже понимая, что Марк скорее всего был прав. Угодить в аварию не хотелось, я поблагодарила главврача и вышла, стараясь не сорваться на бег.

В доме поднялась на второй этаж, прошла в свою комнату, села на кровать и долго таращилась на листы в своих руках, не решаясь посмотреть на дату первого посещения, первых анализов.

— Давай я, — сказал Марк тихо, подходя ближе и садясь рядом. Перевернул листы, нашел дату и указал на неё пальцем. За семь месяцев до аварии.

Я пробежала взглядом по заключению, уткнулась лицом в ладони и горько заплакала. Отец предпочёл продолжить оплачивать мое обучение, отложив лечение: требовалась операция, после которой нужно было проходить курс химиотерапии, что означало, что работать он не сможет длительное время. Деньги за больничный выплатили бы просто смешные, мне пришлось бы бросить учебу и пойти работать, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Но он бы мог прожить ещё долгие годы… а учебу я так и не закончила.

После аварии он наверняка понял, что совершил роковую ошибку, болезнь слишком стремительно брала власть над телом, и если к нему пришли с предложением сделать все, что возможно, чтобы он выжил, в обмен на написание управляющей программы, он наверняка бы согласился. Но, зная его…

Я резко поднялась и спустилась вниз, вернувшись с сумкой. Открыла чертёж и села рядом с Марком.

— Посмотри внимательно.

Он взял бумагу из моих рук, слегка отодвинул от себя, чтобы видеть картину в целом, а потом усмехнулся.

— Все вроде бы складно, — озвучил мысль, — но собрать это не получится.

Я злорадно рассмеялась. Отец в своём репертуаре. Решил, что раз все равно покидать меня, то, хотя бы, с чистой совестью. А что решил Краснов?

— Знаешь, что любопытно? — сказала медленно, а Марк весь обратился в слух. — После смерти отца я почти не выходила на улицу. Ночами не спала, ходила тенью по квартире. Пока не случился пожар. В котором сгорело все, кроме родительской комнаты.

— Решили покопаться в спокойной обстановке без свидетелей? — задумался вслух. — Возможно. Хотя, когда-то ты все-таки спала, да и можно было просто, извини, по голове оприходовать или травануть чем-нибудь, чтобы не мешала.

— Тогда я задалась бы вопросами и точно заметила, что в комнате копались.

— А убивать не хотелось. Вариант.

— Или другой вариант — решили, что я могу что-то знать. И припрятала другую программу, рассчитывая продать подороже. И тогда появился Кораблёв. А я влюбилась, как дура, — хмыкнула и покачала головой.

— Похоже на правду, — поморщился Марк. — А за предоставленную услугу он стал замом. Когда понял, что ты не в курсе, тихо слился, прихватив деньги за квартиру.

— Компенсировали расходы.