Игры сердца (ЛП) - Кристен Эшли (2021)

Он мог бы сказать это снова. Ужин с его детьми, затем вечеринка по случаю дня рождения его дочери с участием его бывшей.

— По крайней мере, скажи мне, что Вай там не будет, — потребовала я, и его ухмылка превратилась в улыбку.

— Нет, Вай не будет.

— Тогда все в порядке. С твоей бывшей я как-нибудь справлюсь. Но с твоей цыпочкой Вай, в которую ты влюбился, ух... нет.

— Она уже замужем.

— Ух... нет.

— И у нее ребенок.

— Разве я сказала «нет»?

Он начал посмеиваться.

Затем резко остановился, убрал одну руку с моей талии и обхватил за подбородок.

Я затаила дыхание, увидев выражение его глаз.

Но он просто повторил:

— Ты сделала меня счастливым человеком, Дасти.

— Хорошо, — тихо ответила я.

— Нет, Ангел, ты не понимаешь. Я был несчастлив, по-настоящему несчастлив без того, чтобы что-то не испортило меня за восемнадцать лет.

Я уставилась на него, чувствуя, как мои губы приоткрываются.

— И сегодня вечером, дав мне еще один шанс, ты сделала меня счастливым. По-настоящему счастливым без того, чтобы что-то испортило это счастье.

Я почувствовала, как у меня перехватило горло, защипало в носу, мой ответ прозвучал хрипло, когда я повторила:

— Хорошо.

Его голос тоже звучал хрипло, когда он произнес:

— Да, это так.

Я сделала прерывистый вдох.

Тогда спросила:

— Можем мы начать «говорить ни о чем», прежде чем я зареву?

Он снова ухмыльнулся и прошептал:

— Да.

На это я прошептала в ответ еще одно:

— Хорошо.

Затем он подвел меня к дивану. Выключил телевизор, и мы начали болтать ни о чем, потом поговорили о выходках стервозной Дебби, а затем, прежде чем ему пришлось вернуться домой к своим детям, мы снова заговорили ни о чем (с немалым количеством поцелуев).

Как и во всем, что я делала с Майком, это было настолько естественно.

8

Давно прошел комендантский час

— Ты что, с ума сошла?

— Джерра, милая, Майк приедет через пару минут.

Достаточно сказать, что мне не следовало отвечать на звонок моей подруги Джерры, пока я готовилась встретиться с детьми Майка и пойти ужинать. И мне определенно не следовало делиться тем, что я вернулась со своей печью и лошадьми в дом своего детства, а затем примерно через три с половиной часа помирилась с парнем, в которого влюбилась и который разбил мне сердце, и то и другое произошло в течение двух недель.

Она была не так счастлива, как Ронда, когда я ей сообщила, что мы с Майком переспали тем утром, когда мальчики ушли в школу. Ронда была немного ханжой, но определенно романтиком, а Дэррин явно делился своими мечтами о Майке и мне со своей женой. Так что я опустила все пикантные подробности и определенно то, что Майк — отменная чертовая сексуальная машина. И я рассказала ей все это осторожно, потому что она только что потеряла мужа, и не хотела огорошить ее своими новыми отношениями, какими бы безумными они не были (не то чтобы я рассказывала ей о безумных моментах).

Я также не поделилась с ней тем, что была в курсе, что она отдала Майку мои дневники и тем, что Майк говорил со мной о том, что было написано в моих дневниках. Я, наверное, никогда не смогу ей об этом сказать. Вся эта история с дневниками потрясла меня до чертиков, и первое, что у Ронды все же хватило смелости отнести их Майку. Она всегда была такой деликатной, а сейчас — чрезвычайно деликатной. Я вернулась, чтобы попытаться залатать ее горе, а не разбивать ее вдребезги.

Но она была в восторге от того, что я ей сказала, в полном восторге. Я трижды находилась с ней с тех пор, как умер Дэррин, и ни в одном из этих случаев она не была даже близка к восторгу. Или, на самом деле, почти каждый раз, когда я ее видела за те двадцать лет, что она прожила с моим братом, она не была в таком восторге.

Мне казалось, что это был отличный знак.