Право на Одиночество - Евгения Шамшина (2023)

— Ты садист! Она сказала тогда, что нам не нужно больше видеться никогда. Это мне ещё странным показалось, и я тогда решил, что она обиделась, что я пропал. И она добавила, что продолжения не будет. Что конец. Какое всё это имеет значение?.. Я потом, как придурок побежал за ней, хотел объяснить, что жопа на работе, всё хотел объяснить… Ох, как я был зол тогда. — Мужчина задумчиво замолчал, составляя воспоминания, слова с картинками. — А потом знаешь, всё наладилось. Причём не стало налаживаться постепенно… как обычно медленно в гору пошло, проблемы рассасываются. И время, время. А тут раз… и будто не было ничего. Всё вернулось. Я тогда дурел от превратностей судьбы. Будто сглазил кто-то!

Захар продолжал испепеляюще смотреть на адвоката, который наконец размышлял трезво, вспоминая, а не пережевывая пустые сопли и любовные страдания.

— Так странно… Когда я решил личную жизнь устаканить. Решил, что она должна жить со мной. У меня бизнес развалился, который с нуля мы сколотили. И потом всё наладилось…

Сказав эти слова, Астахов странно глянул на Громова. Весь мыслительный процесс отражался на его уставшем лице. И последний понимал, что дожал до нужного момента.

— Все вернулось на круги своя… когда она ушла от меня… когда сказала, что нам не нужно видеться…

Он медленно проговаривал слово за словом. И сейчас выстрелом в памяти его недавняя фраза к ней в полумраке коридора: «Какой морковкой он тебя дразнит?» И сейчас Астахов вдруг четко увидел себя. Горделивого слепца. Он взглянул на Захара круглыми глазами, ища хоть капли опровержения или поддержки. Стыд за собственную тупость.

— Сокольский…

Громов многозначительно кивнул, и наконец заговорил.

— Сокольский. Я поражен, что ты сам не сложил все эти факты! Ты, как придурок, следил за ней. А он следил, как умный. И имея власть, расправлялся с ненужным конкурентом. А у неё выбора не было. Вспомни тот суд. Он знал, наверняка, что она пойдёт просить за тебя. И она пошла. И отдала, что могла, но отдала. Теперь уже слишком поздно пить Боржоми. Ты видел их. Ей всё пошло на пользу. А тебя я мордой ткнул в твоё же говно, чтобы ты больше не искал тупой справедливости. Ты прекрасно обходился без неё, не вспоминая. Пока снова не увидел и не захотел трахнуть. Ему ничего не стоит вновь подвесить тебя на ниточку. И она повторит ту же ошибку, жалея тебя дуралея! Это, сука, как вечный двигатель! У него есть рычаг давления на неё, и он им воспользуется! Не мучай её, не издевайся. Не заставляй страдать. Цени свою жизнь! Для тебя потрахаться, просто признайся в этом! А ей жить.

Теперь оба молчали. И правда была одна. Астахов не понимал, как мог быть настолько слепым. А Громов поражался собственному непрофессионализму.