Право на Одиночество - Евгения Шамшина (2023)

Через несколько дней договорились поужинать в ресторане. Толком не спала, да и вообще забыла, когда нормально спала и ела. Сокольский списывал ее состояние на предсвадебный мандраж. Он был ослепительно счастлив. Его жизнь текла, как по маслу. Иногда он завидовал сам себе. И сейчас его невеста сидела напротив, убивая его сознание своей красотой. Он упивался ею. Присутствовал небольшой налет усталости, измученности. Хотя Аня стоически старалась улыбаться, держать лицо. Чтобы Александр ни о чем не догадывался. Их разговор складывался легко. Когда принесли горячее, девушка взглянула на тарелку. Рвотный рефлекс подкатил к глотке настолько неожиданно, что она едва смогла сдержаться. Приложила пальцы к губам. Глаза ее стали огромными, как плошки. Сокольский смотрел на нее, не моргая. После проводил ее уход из-за стола взглядом. Умылась, и сейчас смотрела на своё отражение. И ей было настолько противно видеть его. Перед глазами обрывками пролетали воспоминания секса с Максом, возня в грязи за городом, изнасилование. И вновь тошнотворный ком. Присела на корточки под раковиной, и так неожиданно захотелось разрыдаться от отчаяния, от бессилия. Он постучал в дверь туалета, точно, зная, что она там. Ответа не последовало. И стук стал настойчивее. Аня смотрела на дверь и хотелось быть где-то далеко отсюда.

— Аня, открой! Открой мне эту чертову дверь!

Он нервничал. Отсутствие ее сильно затянулось. Щелчок. Он смотрел на неё, нахмурившись, но не от злобы, а скорее от переживаний. Она была белой, как мел, словно в ней не было крови совсем. Смотрела на него, не моргая. Взгляд ее был пустой, безжизненный. Это уже всерьёз его напугало. Он только собрался протянуть к ней руки, как девушка вновь потеряла сознание. Пришла в себя в объятиях мужчины, на заднем сидении машины. Медленно фокусировалась, но картинка все же была нечеткой.

— Господи! Как же ты меня напугала! Мы едем в больницу. Я договорился со своим врачом!

— Не надо в больницу…

Шепот ее был замогильным.

— Я не хочу ничего слышать! — Гаркнул он. — Ты за последнее время почти каждый день падаешь в обморок! Сколько это может продолжаться! Я не могу, не хочу рисковать твоим здоровьем! Ты не ешь! Посмотри до чего ты себя довела!!!

— Мне надо выйти…

— Аня!

— Мне надо выйти… остановите… тошнит… очень…

И машина остановилась. Аня вышла на воздух, вдыхая его ртом. Уперлась руками в крыло. Александр Викторович вышел, и теперь стоял рядом. Он волновался. Это уже было действительно не смешным.

— Мы едем в больницу. Это не обсуждается.

— Не надо. — Ответила она, и теперь оперлась спиной на машину, смотря измученными глазами на собеседника.

На нем не было лица от переживаний. Аня тяжело вздохнула, взглянув в темное небо, прощаясь с ним.

— Не надо больницу. Там ничего нового не скажут.

— Ты издеваешься надо мной? Ты едва стоишь на ногах!

— В моем состоянии это нормально.

— Аня!!!

— Нормальны и слабость, и обмороки, и даже тошнота. Вы зря переживаете. Александр Викторович. Я не знаю, как это сказать… — У него вся жизнь промчалась перед глазами за эти секунды от нервного напряжения. — Я боюсь… И не знаю, что делать… Я жду ребенка…

Когда она произнесла последнюю фразу, то страх схватил ее за горло, настолько сильно, что ноги стали ватными. Сокольский стоял с квадратными глазами, не моргая, и забыв, как дышать. Это было, как гром среди ясного неба. Анна закрыла лицо руками. Это молчание было хуже пытки.

— Что ты сказала?..

Громким шёпотом спросил обалдевший мужчина.

— Я беременна.