О, он был прекрасен! Его прикосновения были столь чувственными, что ее охватила дрожь. Он положил руку ей между бедер, пальцы скользнули вниз, между складками, и завели свою игру так медленно, так неторопливо, что Пандора застонала и выгнулась всем телом. Но эта ласка закончилась. И тогда Габриель подхватил ее под ягодицы и подвинул вверх, удерживая, как чашу, и одновременно его губы нашли то, что искали, и сменили пальцы. Она всхлипывала, извивалась, пока он щедро одаривал ее шелком, бархатом, текучим огнем и мягким царапаньем щетины. Мышцы ее бедер сжимались, потом беспомощно расслаблялись, все тело напрягалось, готовое отдаться главному ощущению, а пламя танцевало у нее внизу живота. Она почувствовала, как кончик его языка коснулся мучительно чувствительного бугорка у нее между складками, пощекотал, поласкал, вонзился в нее, принося наслаждение, подводя к кульминации.

Бывало так, что он держал ее в таком состоянии очень долго, продолжая мучительную ласку, только чтобы поддерживать в ней возбуждение, и все время откладывал момент освобождения, пока, наконец, она не начинала просить пощады. Но в этот раз, к огромному облегчению Пандоры, он не заставил ее ждать. Она забилась в экстазе, когда Габриель, поддерживая под ягодицы, еще теснее прижал ее к своему рту.

Потом она лежала, расслабленная, довольная, и тихо мурлыкала, когда его тело накрыло ее. Габриель вошел в нее медленно, его вторжение было изумительно сильным и полным. Он навис над ней, опираясь на локти, и больше не двигался, его затуманенные страстью глаза смотрели на нее. По тому, каким тугим, каким тяжелым было его тело, Пандора поняла, что он готов разрядиться, но Габриель оставался неподвижен, затаив дыхание, отмечал, как ее внутренние мышцы смыкаются вокруг него.

— Повтори еще раз, — наконец шепотом попросил он и его глаза сверкнули на покрасневшем лице.

— Я тебя люблю, — сказала она, притянув его голову к себе, и ощутила, как он содрогнулся, освобождаясь и выплескиваясь в нее.

Этот поток то откатывал назад, то мчался вперед волна за волной.

Хотя тема ее бизнеса в эту ночь больше не возникала, Пандора понимала, что Габриель не будет стоять у нее на дороге, когда она наконец решит вернуться к работе. Ему могли не нравиться ее дела на стороне, он мог во всеуслышание выражать свое неодобрение по этому поводу, но постепенно до него дойдет, что чем больше он предоставит ей свободы, тем ближе они станут.

Оба хорошо понимали: она много значит для него, и он не станет рисковать потерей ее любви, но она никогда не воспользуется его любовью как кнутом, занесенным у него над головой. Брак для них превратится в партнерство. Это как он учил ее танцевать вальс: не идеально, не особенно грациозно, но непременно подстраиваясь друг под друга.

В эту ночь Габриель спал в ее постели, а когда утром проснулся, был еще больше похож на себя обычного. Он прижимался к ее спине, ее ноги лежали поверх его ног, его рука свободно лежала у нее на талии. От удовольствия Пандора потянулась, потом дотронулась рукой до заросшего подбородка мужа и почувствовала, как он целует ее пальцы.

— Как себя чувствуешь? — Прозвучал его сонный голос.

— Вполне нормально. — Ее рука скользнула вниз, между их телами, и наткнулась на твердый фаллос, такой гладкий, такой горячий и бархатистый у нее в ладони. — Но чтобы быть уверенной… Ты должен померить мне температуру.

Хмыкнув, он убрал ее руку, потом перекатился на край кровати.

— Не начинай, лиса. У нас сегодня много дел.

— О, вот и прекрасно. — Пандора смотрела, как он облачается в жаккардовый халат. — Я буду чрезвычайно занята. Во-первых, съем тост, потом какое-то время буду смотреть в стену. После этого, просто для разнообразия, лягу на подушки и уставлюсь в потолок…

— Что скажешь насчет того, чтобы принять визитера?

— Это кто?