Первые - Иоланта Палла

— Изменилось… Лиз… — Антон блокирует мою слабую попытку освободиться и утыкается лбом в мой лоб. — Скажи, что выслушаешь? ВСЁ выслушаешь?

Сердце заходится от тона, которым он говорит, словно гипнотизирует. Сманивает на грех, как настоящий дьявол. Я должна отказаться, оттолкнуть его и уехать домой, но вместо нужных действий стою и плачу, будто от того, какое я сейчас приму решение, зависит моя дальнейшая жизнь. Дрожь усиливается вместе с давлением на грудную клетку. На нее словно огромный булыжник кинули.

— Лиза? — трется носом о мой нос. — Скажи… Я ведь не отстану… Если не сейчас, то позже, но выслушать меня придется…

Прикрываю глаза на миг. Понимаю, что поступаю неправильно и прикусываю нижнюю губу изнутри до появления металлического вкуса крови во рту. Киваю. Чувствую, как ускоряется сердце Антона под моими замерзшими ладонями. Бомбит, как ненормальное, заставляя меня в очередной раз всхлипнуть. Наивной части меня хочется поверить в сказку, где Маршал не бесчувственный мажор, а нормальный парень, способный на искренние чувства… Резко распахиваю глаза и чуть ли не задыхаюсь… Антон смотрит на меня… Без отрыва… Я же жду его слов, но вместо них он делает то, от чего я обмякаю в сильных руках, как безвольная кукла. Маршал без объяснений прижимается губами к моим…

21

Маршал

Мягкие.

Холодные.

Дрожащие.

Но несмотря на это, обжигающие.

Соленые от слез, которые бесконтрольно льются из бездонных глаз. В них столько боли, что я подыхаю. Сердце колотится на пределе своих возможностей, пока наш физический контакт перерастает в масштабное и разрушающее по своей силе природное явление. В моем озабоченном теле напрягается каждый нерв, и, как следствие, оно каменеет. Я не могу выпустить Лизу из смертельного захвата. Убежит. Снова. Поэтому жмусь к ее нежным губам своими и игнорирую знак протеста. Она что-то мычит и упирается ладонями в мою грудную клетку. Только ошалелому зверю внутри меня не объяснишь, что Кирьянова официально встречается с другим парнем, и я, как последнее мудло, сейчас делаю. Целую чужую девушку…

И мне мало просто прикасаться губами к ее уже горящей плоти. Я хочу чувствовать вкус. Знать его. Заразить своим. Оставить отпечаток, чтобы больше никто и никогда к ней не прикасался.

Одной рукой продолжаю прижимать к себе Лизу, другой удерживаю за затылок и нагло втискиваю язык в ее рот. Нежные губки размыкаются, и… меня шарахает от того, как Лиза стонет. Тихо. Но ТАК чувственно, что я окончательно теряю контроль над разумом. Побеждают физические настройки. Они оказываются сильнее голоса разума. Он орет где-то вдалеке, что сейчас нужно говорить, а не брать крепость штурмом. Напрасно…

Я не беру, а сношу к чертям даже огромные вековые каменные плиты. И они с грохотом падают, разлетаясь на тысячи осколков. Одно столкновение языков, и я сам издаю непонятный звук. Припечатываю Кирьянову к себе с животной силой, толкаю язык к ее сладкому и скольжу рукой с талии вниз. Сжимаю ягодицы. Лиза охает. Холодные пальчики крадутся к шее и достигают затылка. Одновременно стискиваем друг другу волосы у корней. Воздух из легких выбивает окончательно. Целую ее жадно. Так, словно в последний раз. Сука, так сладко, что мозг капитулирует в член. Не постепенно перетекает, а резко, выставляя палатку в штанах.

Ощущение такое, будто мы принимаем горячий душ, а не стоим под проливным дождем. Руки живут своей жизнью и исследуют тело Лизы. Ее платье промокло и превратилось в тряпку, которая не скрывает практически ничего. И я этим нагло пользуюсь. Трогаю каждый участок и сгораю заживо, потому что еще никогда не испытывал скотской потребности упиваться поцелуем. Ни разу не хотел присвоить себе чужое. Тем более если это чужое — МОЁ!

Моё и ничье больше!