Яд в моём сердце - Рита Трофимова

— Пашка, мой бывший заклятый враг. Помню, как он задирался ко мне в детстве, ну просто прохода не давал, а когда вы приехали на дачу, сразу же отстал, и никто больше не смел меня обижать.

Фил надсадно вздохнул и сильнее сжал её плечо.

В тот момент перед глазами Лины промелькнули страшные события восьмилетней давности, когда Филипп, обвинив её во лжи, оставил одну в старом заброшенном домике лесника.

— Ну да… никто не смел обижать, — глухо произнёс он. — Никто, кроме меня!

— Но мы же потом подружились! — возразила Лина, по доброте душевной пытаясь оправдать поступки Филиппа. Выходит, не ей одной было больно об этом вспоминать.

Филипп угрюмо молчал, будто с мыслями собирался, но вскоре тряхнул головой и напряжённо заговорил:

— Ты была такая тихая и мечтательная, совсем не похожая на остальных девчонок в посёлке. Сначала ты меня раздражала, но потом … с тобой было как-то по-особенному тепло. Знаешь, у Чака Паланика есть такая фраза: «мы причиняем боль тем, кого любим». Ты ведь мне как сестрёнка была, и я не ожидал предательства с твоей стороны.

— Но я не предавала! — Лина задохнулась от несправедливости его слов — от нахлынувших эмоций к глазам подступили слёзы.

— Знаю, ты незаслуженно пострадала. И в этом виноват только я! Чёрт, я вообще кругом виноват! Во всём! — Филип убрал руку с её плеч и сжал дрожащие пальцы в кулаки. — Но я хочу, чтоб ты знала, я не хотел оставлять тебя в лесу на всю ночь, думал, что Юлька выпустит через пару часов, но… — Фил с трудом перевёл дыхание и хрустнул костяшками пальцев: — В посёлке поговаривали, что в домике лесника творилось нечто. Помню, отец рассказывал матери, как долго они с Элой искали тебя, но это место, будто заколдованное…

— П-пожалуйста! — взмолилась Лина, чувствуя, как от страшных воспоминаний холод пробирается до самых косточек. — Я не хочу об этом с-слышать. Только всё хорошее. Мы ведь так дружили. Я всегда удивлялась твоей находчивости. Ты был сильным и смелым! Я гордилась тобой! И мальчишки, как быстро они п-приняли тебя в свою команду!

Фил смотрел перед собой потерянным взглядом.

— А… это так себе тема, знаешь, — задумчиво отозвался он спустя какое-то время.

— Что ты имеешь ввиду? — всхлипнула Лина, плотнее сжимая полы пиджака. Без объятий Филиппа она замерзала.

— Ну… отношения в коллективе всегда не просто налаживать. Я расскажу тебе. — Фил с грустной усмешкой покосился на Лину. — Когда мы переехали на Кудринскую, мне лет восемь было. И так случилось, что среди пацанов я самым младшим оказался, не хотели они меня в свою команду принимать, а я рвался к ним, как чумной. Обижали сначала, а я молчал и никогда не жаловался родителям. Думал, зачем им мои проблемы? Папа всегда на работе пропадал, а мама поначалу внимания не обращала, да и не до меня ей было. И вот однажды она вдруг увидела. — Фил коротко рассмеялся, откинув голову. — Как пацаны меня мордой в песок ткнули. Мама тогда растолкала всех, вынула меня из песочницы и домой загнала, а вечером места себе не находила, говорила: «Больше не пойдёшь на улицу», и не слушала моих отговорок. Отцу пожаловалась, даже решила водить меня в бассейн, только чтобы я меньше с теми пацанами общался. А отец, помню, маме такую фразу сказал: «Ты что, всю жизнь его по бассейнам водить будешь? Пусть сам разбирается и сам зарабатывает авторитет!» С тех пор я много шишек набил, но чему-то да научился.

— Суровая школа, — поёжилась Лина. — Наверняка у тебя было много друзей.

— Как раз нет, мне сложно сходиться с людьми, я одиночка по жизни. Но я всё же сдружился с теми пацанами, и вскоре у меня появился настоящий друг, сосед по дому, классный парень. Мы с ним всю Москву облазили втайне от предков. Люфик. — Фил помахал рукой в пустоту. — Здарова, Люфик. Только этой зимой его не стало.

— Ч-то случилось? — насторожилась Лина.

— Умер от передоза. Пару раз я вытаскивал его, но … увы, в последний раз не успел.