Яд в моём сердце - Рита Трофимова

— Полянский, ты извращенец! Тебе нравится страдать? — отчитывала его Олька в трубку. За этим вступлением следовала долгая утомительная тирада. Олька приводила не слишком убедительные примеры из жизни. Поначалу Фил терпеливо слушал — Олькин речитатив неплохо накладывался на музыку Людовико Эйнауди, но потом, устав от нотаций бывшей подружки, отодвигал смартфон подальше от уха и варился в собственных мыслях. Так ничего и не добившись, Олька обиженно фыркала: — Ну, окей, продолжай в том же духе. — И тут же бросала трубку. Однако не проходило и часа, как снова звонила.

За день до концерта Лины Фил слонялся по квартире как сомнамбула, дремал в наушниках под старые треки группы, но в ночь ему удалось заснуть на пару часов. Он будто завис в вакууме, ощущая себя ничтожной частицей в замедленном броуновском движении. Конечности онемели и не слушались, но он истошно искал выход из пустого безжизненного пространства, так и проснулся в испуге навсегда остаться там, в жуткой метафизической реальности.

Фил рывком поднялся с постели, распахнул оконные рамы и, высунувшись из окна, с ужасом отпрянул. Шумный город с множеством ярких огней показался ему зловещим и чужим, а разверстая пропасть под подоконником — смертельной воронкой, засасывающей в ад.

Раньше Фил не боялся высоты, но страх, неожиданно всколыхнувшийся в нём, сковал внутренности льдом. Эй, что происходит?! Помнится, в детстве они с мальчишками пробирались на технические этажи дома и свободно бегали по крыше.

Фил натянул джинсы, вышел из квартиры и поплёлся по лестнице вверх, реагируя на каждый подозрительный звук. Через несколько минут он стоял на краю балюстрады с закрытыми глазами, не решаясь посмотреть вниз. Паника подступила к горлу удушливой волной, грудь перехватило спазмом, сердце скатилось в пятки и затрепетало.

Всего лишь один шаг — и проблема решится сама собой! 156 метров высоты — наверняка в полёте притяжение земли ощущается острее! Его душа выпорхнет прежде, чем плоть размажется по асфальту, и он обретёт желанную свободу! Фил набрал полные лёгкие воздуха и раскинул руки в стороны. «Ну давай же, давай…» — нашёптывал ему страх голосом Ольки. Тело покрылось липким потом, ноги подкосились, и он повалился спиной на жестяную крышу, но, кажется, не ушибся и даже не почувствовал боли.

Фил задрожал, из глотки вырвался хриплый стон, и глаза обожгло слезами раскаяния. Нет, смерть — не самый лучший выход из дерьма, в котором он увяз. К тому же Лина… что она подумает, как оценит его безрассудный малодушный поступок?! Отчего-то рядом с ней отступали все тревоги и тягости. А нежный голос и её весёлый смех были для него как бальзам для израненной души. Он вспомнил её улыбку и улыбнулся сам. Дрожь постепенно улеглась, а сердце сбавило темп и забилось ровнее.

Фил вскарабкался на ноги, больше не рискуя смотреть вниз, и побрёл домой. Он обязательно увидит её на концерте, и если она отвернётся, то будет права! Но он постарается достучаться и вернуть её доверие. Ведь ради такой девушки, как Лина, можно умереть и заново родиться!

Он твёрдо решил бороться до последнего, и был уверен, что сможет выстоять! Взять хотя бы крылатое выражение на латыни, смысл которого …

Фил силился вспомнить. Эту фразу так часто повторяет отец! Чёрт! Человеческая память не безгранична, но и латинский не так-то прост. Стоило забросить учебники, и мозг с трудом извлекает из памяти, казалось, давно и прочно заложенное учёбой, а может, причина совсем в другом?!

«Cūra tē ipsum» — «Исцели себя сам» — наконец-то отыскал он в учебнике, как только вернулся домой. Да… «Лингва латина нон пенис канина» — «латинский язык, не хрен собачий». Это смешное выражение, придуманное самими же студентами лет двадцать назад, до сих пор гуляло в обиходе. Фил хорошо запомнил пару таких смешных фраз — странно, но всякий шлак запоминался гораздо лучше, чем полезная информация.