Яд в моём сердце - Рита Трофимова

— Полгода, с ума сойти можно, вот это упёртость, — процедила Олька. С минуту назад она влетела на кухню с упакованным в коробку сервизом и теперь расставляла чашки на блюдца, однако, встретившись с предупреждающим взглядом Фила, тут же сбавила обороты. — То есть… я хотела сказать, упорство. И как тебе только не надоедает долбить одно и то же?! Я бы со скуки давно умерла. Филь вон со своей командой за два дня песню репают, иногда вообще на концерте за пять минут сочиняют что-то новое.

— Не надоедает, — возразила Лина. — Занятие музыкой тренирует силу воли и закаляет характер. Иногда приходится себя заставлять, не без этого. Как сказал Пётр Ильич Чайковский: «Вдохновение рождается только от труда».

— Ну и зануда, — пробурчала Олька себе под нос. — Фил тоже бывает таким, когда…

— Угомонись, тебя слишком много, — Фил беспокойно заёрзал на стуле. И Олька замолкла.

Тётя Нина прищёлкнула языком и покачала головой.

— Ты её не слушай, Линочка. Помню, как Марина готовилась к концертам, будто из жизни выпадала.

— Я тоже помню. Благодаря тёте Мариночке я нашла себя в жизни, поняла, что мне по-настоящему дорого. Я твёрдо решила стать пианисткой. Никогда не забуду концерт Рахманинова в её исполнении, это было так… впечатляюще. — От воспоминаний на глаза Лины навернулись слёзы. — Простите, у меня был очень сложный день, — пробормотала она.

— Да что ты, милая, — заохала тётя Нина, — ты ещё держишься молодцом, это ведь такой стресс. А как Марина нервничала перед выступлением, только Эдуард Филиппович и спасал, бывало, возьмёт за руки, пошепчет что-то, а она идёт и играет. Вот такая магия!

— Магия, — пробормотал Филипп, вынырнув из задумчивости. — Это правда, отец легко справлялся с её … бесами. Только с собой он справиться не мог. Одержимость сродни болезни. Хорошо, что не заразно.

— Да что ты такое говоришь? Тьфу на тебя, — отмахнулась тётя Нина. — Просто Мариночка очень чувствительная была, чуть что, сразу в слёзы. А Эдик так её любил, так любил … любой каприз исполнял.

— А что не так? — возмутился Фил. — Я все эти страсти на собственной шкуре прочувствовал. И только спустя много лет могу об этом свободно говорить. Сначала он избавлялся от маминых вещей, потом тащил их обратно в дом, и незаметно полки снова заполнялись её статуэтками. И так из раза в раз.

— Всё у вас у психиатров сводится к безумствам. Просто мужчины Полянские — однолюбы, но это не значит, что потеряв однажды, они не способны полюбить вновь. — Тётя Нина сосредоточенно поджала губы, отчего вокруг её рта проступили добрые морщинки.

— Надеюсь, что одержимость по наследству не передаётся. Хотя мы все в чём-то одержимы. И я обречён — по жизни сталкиваюсь с этим … явлением. — Фил мазнул по Ольке тяжёлым взглядом. — Я, наверное, законченный эгоист, но мне не хотелось бы видеть рядом с отцом другую женщину. И я почему-то уверен в том, что он не женится второй раз, он слишком любил маму, и до сих пор её любит.

— Ты порой рассуждаешь как ребёнок, дорогой мой внучок, — вздохнула тётя Нина.

Филипп подозрительно затих. Лина тоже молчала, раздумывая над словами Филиппа, но отчего-то не решалась вмешаться в разговор. Одна только Олька шумела, расставляя на стол чашки с чаем.

— Ничёсе ребёночек, — хмыкнула она. — Филь вечно как загнёт на своей латыни, я и половину не понимаю.

Фил напрягся, демонстративно проигнорировав Олькину реплику, и та с довольной ухмылкой уселась за стол.

— Вот, значит, как. — Тётя Нина с хитринкой посмотрела на Фила. — Линочка, а Эла тебе, случайно, не мамой приходится?

— Можно и так сказать, а вы знакомы? — удивилась Лина.

— Так, доводилось встречаться. Давно… — Нянька тут же поднялась из-за стола и достала из шкафа коробку конфет. — Я же совсем забыла, у нас птичье молоко есть. Любимые, Филиппушкины.

— Ну тёть Нин, — покраснел Фил. — Я тут как притча во языцех, поминутно мои недостатки вскрываются.