Яд в моём сердце - Рита Трофимова

Лина порылась в рюкзаке и достала блокнот. Ещё в Германии она завела дневник и оставляла там зарисовки важных событий: дачные пейзажи, детские впечатления, портреты тёти Мариночки и даже Филиппа. Первым делом ей захотелось изобразить радугу, вот такую удивительную и волшебную, нависающую над кронами елей и сосен и рассеивающуюся в верхушках деревьев золотистым светом. В письменном столе она отыскала пастель и принялась выводить цветные дуги, мысленно проговаривая известную напоминалочку: «Каждый охотник желает знать…» А ещё ей захотелось передать эмоцию, что промелькнула на лице Филиппа, когда они вместе любовались видами из окна. Тихо напевая, Лина выводила плавные линии, в которых угадывались черты лица Полянского-младшего — его блуждающая улыбка и горящий взгляд. Лина так увлеклась рисунком, что не услышала приближающихся к детской шагов.

— Ну что, красавица, пойдём поужинаем, заодно и поговорим. — Эла стояла в дверном проёме и постукивала пальцами по косяку. — Ну что молчишь? Я там пиццу приготовила. Не хочешь перекусить?

«Вот же поистине законы Мёрфи работают», — нахмурилась Лина, надавив на мелок сильнее обычного и чуть не сломав его. — «Всё, что начинается хорошо, заканчивается плохо. Всё, что начинается плохо, заканчивается ещё хуже!» Жирный штрих пастели едва не испортил общую картину рисунка.

— Нет, что-то не хочется. — Желудок протестующее заурчал, но Лина подавила внезапный порыв отправиться на кухню. Пусть это и жестоко по отношению к самой себе, но сидеть за одним столом с сестрицей-матерью не было никакого желания.

— Ну… окей, — хитро улыбнулась Эла. — Уговаривать не буду. А я, пожалуй, сварю себе кофе. Знаешь, пицца получилась изумительная, с ветчиной, зелёным лучком, белыми грибами и домашним кетчупом. У мамы столько припасов в кладовке, что при желании тут можно запросто перезимовать, не выезжая за пределы посёлка.

— Я всё сказала, — упрямо буркнула Лина, стараясь не обращать внимания на уловки Элы.

— Как знаешь, но если вдруг передумаешь, милости просим. — С минуту постояв у двери, сестрица-мать вышла из комнаты, и из зала послышался ее голос: — Думаю, ты заблуждаешься, но донести до тебя всю суть мне будет проще на свежую голову. Так что оставим разговоры на завтра.

Лина старалась не слушать, чтобы вдруг не сорваться и не нагрубить, а потом и вовсе заткнула наушниками уши. Это ведь не из-за Макса она так кипятится, точно не из-за Макса? Кажется, она вконец запуталась.

Под нежное звучание Flёur Лине удалось поймать настроение и выплеснуть в рисунке все впечатления дня, и когда работа подошла к концу, на плечи навалилась усталость, а веки отяжелели. Она так и уснула с блокнотом в руках, усыпанная разноцветными мелками, будто драже. И снился ей предстоящий концерт.

***

А утром голод сломил упрямство, и Лина спустилась на кухню.

Завтрак прошёл в тишине — сестрица-мать казалась расстроенной и почти ничего не ела, всё поглядывала на телефон, и как только он вибрировал от входящего сообщения, тут же читала его, но веселее не становилась.

«Наверное, из-за Макса так убивается», — думала Лина, радуясь, что та не достаёт её разговорами.

Расправившись с пиццей, Лина отправилась наверх, решив наконец сыграть программу концерта, однако позаниматься так и не смогла. Следом явилась Эла и залезла в бабушкин комод. В старых вещах она отыскала шёлковые шали и принялась за работу — соорудила стильный топ, который идеально смотрелся с её потёртыми джинсами. Это и правда было здорово, и Лина на мгновение позабыла об обидах и с интересом наблюдала за фантазиями Элы. Та с небывалым азартом мастерила новую модель, а потом, напевая, вертелась перед зеркалом. И эта весёлость невероятно бесила.

— Ну как я тебе? — улыбнулась Эла, явно довольная собой.

— Сногсшибательно, все парни будут твоими, — фыркнула Лина.