Яд в моём сердце - Рита Трофимова

Речка тихо журчала у берега, и в каждом её всплеске слышался едва различимый шёпот: обернись, обернись, обернись… Отмахнувшись от смутных предчувствий, Лина брела к воде. От старого мостка, с которым были связаны не лучшие воспоминания детства, остались лишь небольшая осевшая в реку площадка и почерневшие от времени и влаги деревянные стойки, торчащие из мутной глади. Они напоминали сгнившие кости гигантского ящера. А вокруг молодая зелень набирала силу, только мокрый песчаный берег, усыпанный ракушками и мелкими камешками, ещё не зарос. Лина скинула туфли, стянула свитер и вошла в ледяную реку. Склонившись, она зачерпнула полные пригоршни воды и плеснула в лицо. Струйки стекали к локтям, пальцы коченели, ноги сводило судорогой, но она продолжала умываться, чувствуя, как страсти в душе угасают, а на смену нервной дрожи приходит озноб.

Выбравшись на тёплый сухой холм, Лина укуталась в свитер, прикрыла глаза и затихла. Ласковое солнце согревало землю, слабый ветер трепал листву, гулял над рекой, покрывая рябью тёмную воду, а из леса доносились трели певчих птиц.

Вдруг в смешении звуков ей почудился чей-то стон — мучительный и слабый:

— Лин… Лина…

Она огляделась в поисках источника звука, но никого не увидела. Показалось? Всё ещё дрожа от холода, Лина надела туфли и, выбравшись на тропинку, поднялась по зелёному склону и… снова услышала стон. Сердце сковал страх, и она обернулась.

Привалившись спиной к широкому стволу самого дальнего дерева, сидел Филипп. Голова его запрокинулась, руки раскинулись, словно он находился в глубоком беспамятстве. «Да жив ли он?» — кольнула страшная мысль. Не чувствуя ног, Лина бросилась к парню, опустилась рядом с ним на колени и вцепилась в плечо:

— Филипп, что с т-тобой?

Он с трудом разлепил веки и смотрел на неё неподвижным мутным взглядом. Потом, наконец, прикрыл глаза и хрипло прошептал:

— Зачем… ты пришла?

Лицо Филиппа было бледным, будто неживым. Влажные волосы прилипли к вискам, на лбу проступила испарина, крупные капли пота сбегали по шее за ворот взмокшей футболки. Почти не дыша, Лина приложила ладонь к его пылающей щеке и в ужасе отдёрнула её. Он весь горел в жару.

— Ребята з-знают, где ты? Макс? Сейчас… я сбегаю за ними и п-приведу, — в панике зачастила она.

— Нет, не нужно, просто побудь со мной, — пробормотал Филипп.

— Да что с т-тобой, т-ты можешь ответить?! — Зубы Лины отбивали чечётку, тело била мелкая дрожь.

— Просто… дай мне спокойно умереть. — Фил попытался улыбнуться, но улыбка вышла вымученной и жалкой, отчего горло Лины сдавил колючий ком, и дышать стало труднее.

— Умереть? — задыхаясь от непрошеных слёз, выдавила она. — Ни за что!

На мгновение над поляной повисла тишина, голова закружилась, бессилие и ужас сковали тело, но Филипп поднял глаза и посмотрел на Лину долгим задумчивым взглядом — неожиданно чистым, болезненным и даже… нежным. Мысли разом покинули её, в голове звучала лишь музыка, та, что витала между ними у раскрытого окна, где над лесом так чисто сияла радуга.

Однажды, когда Филипп был ужасно одинок и тонул в омуте горя, Лина смогла облегчить его страдания, взяв его за руку и поделившись своим теплом.

Поддавшись порыву, Лина придвинулась ближе, руками обхватила его окоченевшие пальцы, а в груди зародилось особое тепло — оно разрасталось, струилось по венам, электричеством покалывало кожу, переливаясь из тела в тело через крепко сцепленные ладони.