Доверие - Кайли Скотт

До сих пор мне снилось, что я стою в вонючей луже мочи и крови, а мои зубы ударяются о дуло пистолета. Даже от мысли о налёте или разговоре с кем-то меня выворачивает наизнанку. Невеста Франкенштейна позавидовала бы моим швам, скрепляющим часть лба и правую бровь, отеку и синякам. Почему меня не привлекала идея, чтобы снимки в таком виде попали куда-либо, кроме отчетов полиции?

— Я так понимаю, ты настроена уехать домой сегодня? — спросила мама.

— Да.

— Дорогая, у тебя серьезные травмы, — вздохнула она.

— Пожалуйста, — взмолилась я. — Ты слышала, что сказал доктор: мозг приходит в норму после сотрясения, а ребра срастутся. Я буду лучше чувствовать себя дома в своей постели, и там тише.

— Ты обещаешь, что будешь отдыхать и следовать предписаниям врача? — она вздохнула, приняв поражение, и сузила глаза.

— Конечно.

— Я не шучу, Иди.

Я состроила саму невинность: широко открытые глаза и небольшая улыбка.

— Клянусь своей жизнью, — говоря это, я провела большим пальцем поперек шеи.

— Прекрати говорить о смерти.

— Извини.

Она неодобрительно посмотрела на меня и замолчала.

Уверена, мама была рада покинуть стены больницы, как и я, и вернуться в реальную жизнь. Мы — команда. Я была похожа на неё. Высокая и со светлыми волосами, а также грудь, попа, живот и прекрасные полные бедра. Мама постоянно была на диете. Война — самое точное описание её отношений с едой. Она никогда не ест целый кусок торта, только маленький кусочек. Возможно, для неё это стоило того, чтобы влезть в размер S. Не уверена, что хочу жить также. Сейчас я рада тому, что осталась в живых.

Домой мы добрались без происшествий. Я была не настолько знаменита, чтобы журналисты круглосуточно дежурили вокруг больницы. Ещё никогда диван в гостиной не был столь удобным. Я откинулась на спинку. Дом был всем для меня.

Дом был убежищем.

— Парень, которого увезла полиция, — начала мама, — откуда ты знаешь, что он невиновен?

— Он пытался спасти мне жизнь.

— Со слов детектива, его арестовали по подозрению в распространении наркотиков, — сказала она. — Кроме всего остального.

Я покачала головой, тут же пожалев об этом. Опять. Разговоры ни о чем.

— Ой. Ты осуждаешь его, как и Джорджия. Неважно, что он сделал до этого. В ту ночь там был только один ненормальный преступник, и это точно не он. Ну же, мам, если бы не Джон и Айзек, ты бы сейчас стояла перед моим гробом.

Мамины губы превратились в тонкую линию, она не одобрила моих слов и закончила разговор.

От усталости и скуки я листала каналы, устроившись на подушках. Обычно я могла целый день валяться перед телевизором с пультом в руках, но не сегодня. Всё казалось незначительным: старый черно-белый фильм, споры о политике, документальный фильм о лягушках, и женщина, продающая крем для лица, который гарантировал сияние кожи, как в молодости. Модель, которой она наносила крем, выглядела на четырнадцать.

Потом музыкальное видео, где девушка трясла своим задом перед камерой так, что картинка раздваивалась. Затем повтор баскетбольного матча среди колледжей, и далее Джорджия.

Джорджия?

Она сидела в белом холле с тонной косметики на лице, а её короткие темные волосы были уложены вверх. Она едва на себя похожа. Если бы не постоянно меняющиеся картинки нас двоих в лагере, селфи в кинотеатре и прочие снимки, сделанные в её комнате, я бы никогда и не заострила на ней внимание. Вот черт, нет. Она дала им фото, где я сижу в бикини возле её бассейна прошлым летом. Мой любимый купальник в стиле ретро, но всё же. Такое фото не следовало выкладывать на всеобщее обозрение без моего разрешения.

— … она изображает крутую, но всё же Иди очень чувствительная и легкоранимая, — произнесла она.

— Должно быть, вы очень волновались за неё, — ведущий, мужчина среднего возраста с классной стрижкой, с досадой покачал головой.