Сложности - Кристен Эшли

— Значит ты хочешь, чтобы я устроила сцену в салоне, в котором ты работаешь? Все те чопорные сучки, которые никогда не пропускают церковные службы по воскресеньям, но стонут громко по ночам, когда уснут дети, а мужья трахают их в задницу. Хочешь, чтобы они увидели твою мамочку в действии?

— Господи, ну почему ты всегда так разговариваешь?

— Я — та, кто есть. И не меняюсь ни для кого.

Я вновь посмотрела на улицу, чувствуя, как застыло мое лицо. На самом деле удивительно, что я вся не казалась застывшей, учитывая все то, что делала с моей жизнью мать. Я напомнила себе, что покончила со всем этим.

— Ты права, ты — та, кто есть. И всегда была такой. Но у меня для тебя новость. Приди в себя и послушай. Я перевезла Энди сюда не потому, что здесь лучше дом и здесь тихо. Не потому, что с ним хорошо обращаются, и это стоит не так дорого. И не потому, что мне надо было избавиться о любом напоминании о Ките. Я хотела быть подальше от тебя. И меня совсем не обрадовала новость, что ты последовала за нами. И, наконец, после слишком долгого непонимания я осознала, все твои сцены — твои проблемы. Здесь люди знают меня. Я им нравлюсь. Этот городок — хорошее место. Я живу здесь дольше тебя. И если ты заявишься ко мне с очередным концертом, жители просто посочувствуют мне, потому что моя мать — дрянь, которая не дает мне спокойной жизни.

— Видишь ли, я давно не устраивала сцен, поэтому ты, видимо, забыла, насколько я хороша в этом.

— А ты, похоже, не понимаешь, что я могу предупредить Лу о твоих возможных выходках. А еще могу поделиться с клиентками, так что при твоем появлении они будут готовы. Поэтому просто смогут посидеть и насладиться представлением.

— Бл*дь, считаешь, что шериф вместе со своей спермой отсыпал тебе храбрости? Считаешь, что отрастила яйца?

Я просто ненавидела, когда она разговаривала таким образом. Я все-таки была ее дочерью.

— Нет, подожди-ка, — продолжила она. — Уверена, что моя чопорная модная доченька заставила его напялить резинку.

Конечно, я так и сделала.

И когда он торопился уйти, его даже не заботил этот момент. Он не потратил и пяти минут на объятья. Он просто дал мне желаемое, получил свое, вышел из меня, перекатился на край кровати…

И быстренько уехал.

— Конечно, мне же не восемнадцать, а тридцать восемь. Ты так и не поняла, но у меня есть мозги. Поэтому, конечно, он использовал презерватив.

— Использовал презерватив, — передразнила ее мать. — Будто ты медсестра или еще что похуже. Нормальные люди называют их резинками.

С меня достаточно. На самом деле я была сыта по горло уже в тринадцать лет. И в шестнадцать. И в восемнадцать, девятнадцать и в двадцать.

И когда из-за ее дерьма я потеряла Кита.

И этот список можно было продолжить до бесконечности.

Но вот в Плезантвиле, который на самом деле был милым городком, мне действительно все осточертело.

Мама хочет играть в свои игры? Я не могла остановить ее тридцать восемь лет. Не смогу и сейчас. Единственное, что я могу — это поменять свою реакцию на ее действия. Кит говорил мне, но разве я слушала? Нет. А сейчас он с Барби-адвокатом, в руках которой портфель с документами. А я здесь. Одна. Разговариваю по телефону с матерью, изо рта которой слышны лишь ругательства. И видит Бог, это я тоже могу изменить.

— Разговор закончен.

— Разговор будет продолжен, пока я не узнаю, куда мне заехать за моим чеком.

— Не трать бензин, мама.

— Боже, ты — настоящая заноза в задница. И была такой с момента, как я вытолкнула тебя из себя.

— Тоже люблю тебя.

И на этом я повесила трубку. И это ощущалось так хорошо. Целую секунду. Вот черт.