Сложности - Кристен Эшли

Но он был крутым, гениальным перекупщиком домов, который сделал состояние на первом доме. Он купил его, буквально выпотрошил, отремонтировал и продал, когда ему было двадцать два. И продолжал делать это со всем большим и большим количеством домов вплоть до сегодняшнего дня. И с каждым разом его команда все разрасталась и разрасталась.

А я была парикмахершей.

Он замечательно общался с Энди. И до аварии, и после нее. Он ненавидел мою мать всеми фибрами души (еще и до аварии). И он любил меня.

И чувствовала это. Как много он мог дать. И как много я не могла.

Он продолжал давать и давать. Я знала, что использую его всего. Так и произошло.

Но именно Кит чувствовал себя виноватым. Достаточно виноватым, чтобы навязать мне соглашение о разводе, которого я не желала и вначале отказывалась. Но после того как он усадил меня и все разложил по своим местам, я поняла, что он не просто должен был так поступить, но и я обязана была принять это.

По условиям соглашения мой дом в Глоссопе был оплачен, так же, как и вся мебель в нем. И мой «Чероки». А после еще осталось достаточно средств, чтобы оплачивать интернат Энди в течении долгого времени.

При аккуратном подходе мои расходы были невелики, и с тем дополнительным заработком, который я получала у Джемини, я могла сохранять баланс на своем счете в более чем хорошем состоянии. Тем самым обеспечивать безопасность Энди в течении очень продолжительного времени. Еще хватило бы и на достойную жизнь для себя.

То есть даже после своего ухода Кит продолжал приглядывать за мной. И также он продолжал приглядывать за Энди.

С момента моего переезда в Глоссоп он трижды оставлял свою Барби-адвоката, чтобы приехать сюда и навестить Энди, а заодно и проведать меня. Еще во время всех своих визитов он договаривался об оплате ежемесячного счета в интернате, и отвозил Энди в магазин, чтобы купить брату новую одежду.

Это расстроило меня. Он уже фактически оплатил эти счета, будучи в разводе со мной.

Но таким был Кит. Он разозлился, когда я завела эту тему. Поэтому мне пришлось замолчать — это было самое малое, что я могла для него сделать.

Энди появился из комнаты, отвлекая меня от мыслей, и мы вышли вместе, на ходу попрощавшись с Ренаттой.

Забравшись в «Черокки», мы пристегнулись и направились к реке. По пути я рассказывала Энди, что взяла с собой на пикник.

Он одобрил мой выбор. Затем проговорил:

— Футбол.

— Футбол? — я посмотрела на него.

Он перевел взгляд с лобового стекла на меня.

— Футбол, Та-Та. Его показывают по телевизору.

— Да, — согласилась я. — Сейчас разгар сезона.

— А мы могли бы сходить на игру?

Мое сердце заколотилось, руки сжались на руле, но я заставила свой голос звучать легко, когда задала вопрос:

— Хочешь пойти на игру в старшую школу?

Он никогда не просил меня раньше. Кит брал его на игры «Бронко», всего на две, но меня он никогда не просил.

И я не ходила с Энди и Китом, потому что просто не могла. Я просто не смогла бы вытерпеть это. Я не была на футбольных матчах с тех пор, как наблюдала за игрой брата за день до того, как мать забрала его с вечеринки, пьяная в стельку. По пути она вылетела к дороге с разделительной полосой, перед которой вынуждена была резко затормозить, но получила удар от автомобиля, который двигался со скоростью около шестидесяти миль (прим. 60 миль — около 97 км/ч). Машина матери вылетела на встречную полосу, и там вновь попала под удар.

— Да, — взволнованно спросил он. — Мы можем?

— Конечно, милый, — мягко проговорила я. — Я узнаю расписание и поговорю с Джемини.

— Хорошо.

Я перевела взгляд на брата и увидела, что он вновь смотрит в лобовое стекло. Он заговорил, когда я направила свой взгляд туда же.

— А мы можем еще раз повидаться с Джемини?