Пряничный домик - Виолетта Елисеева

Такое осознание Ладу успокоило. Наверное, самым лучшим будет вообще больше никогда не возвращаться к этой теме. Да, Валера все ей рассказал, чтобы она и дальше не оставалась в неведении, но в их общении ничего не должно поменяться.

***

Валера был доволен тем, как прошел разговор. Да, он немало поволновался, но в целом все закончилось хорошо. Лада не стала скандалить, слишком настойчиво требовать ответа о причинах его многолетнего молчания. Ладушка все поняла, как надо. А значит оставалось немного выждать, а там… Вот как раз с этим «а там» возникали определенные проблемы.

По сути у Никонорова было два пути. Первый — подгадать очередной удачный момент и рассказать ей все о своих чувствах, но оставался высочайший риск все-таки нарваться на скандал. И Ладу будет сложно за это обвинять.

Второй путь выглядел более долгим, и в голове Валеры подразумевал неторопливое обхаживание ненаглядной Вишенки, чтобы плавно подвести ее к единственно правильному для них развитию событий. Однако Валера опасался, что ему банально не хватит терпения. Если раньше его сдерживала невысказанная тайна, то теперь ему начинало хотеться все и сразу. Например, теплую, нежную Ладу в своих объятиях, чтобы она прижималась к нему и тихо капризничала, если он отвлекается на мобильный телефон.

Воображение Валеры медленно уносило его в почти идеальные картины, в которых неизменным оставалось одно — Лада любит его. Любит так, как это нужно ему.

Никоноров подошел к окну, из которого открывался отличный вид на его садовое творение. Скамьи и, конечно, качели были полностью готовы. Валере это казалось особым знаком, означающим скорое начало их с Ладой по-настоящему совместной жизни.

***

Настя отправилась на встречу своего киноклуба, и я остался в долгожданном одиночестве. Не могу сказать, что меня напрягало ее общество, но в последнее время мне почти не удавалось побыть одному. На работе я вечно с кем-то общался, что-то выяснял или выясняли у меня, дома Настя тоже хотела постоянных разговоров и внимания. Я понимал, что ей может быть скучно, особенно на контрасте с жизнью до переезда, но здесь и сейчас я просто хотел побыть в тишине. Не отвечать ни на чьи вопросы, не поддерживать светские беседы, не выражать интерес к чему-либо. Я даже в дороге с работы домой не успевал переключиться, потому что занимала она у меня минут десять.

Наслаждаясь своим временным одиночеством, я с каким-то особым чувством заварил себе чай и начал пить его мелкими глотками.

Мне было слегка стыдно перед Валерой за такие мысли, но я помимо собственной воли вспомнил, как мы с Ладкой оставались вдвоем дома. Мы могли с ней просидеть сорок минут в одной комнате и не обменяться ни единым словом. И это казалось очень естественным и не создавало неловкости. Было даже как-то уютно что ли.

Я ради интереса проверил, сколько градусов было у нас на улице. Как и ожидалось, пока еще держался минус. Ради все того же интереса, я сверился, какая погода была дома. Как и ожидалось, там уже был уверенный плюс.

При этом, если верить всем вокруг, совсем скоро нас ожидал тот самый полярный день, который заранее так впечатлил Настю. Мне самому стало любопытно: каково это, когда день никогда не заканчивается. Я представил себе, как начну рассылать друзьям-приятелям многозначительные видео и требовать от них угадывать, который у меня сейчас час. Мне это показалось по-своему забавным. В том, что Настя начнет делать все то же самое, только с утроенным энтузиазмом, я даже не сомневался.

Вместе с последним глотком чая перезарядилась моя внутренняя батарейка. Теперь я снова был готов к общению, или как это называлось, к межличностным коммуникациям.

Я привычно прикинул в уме, сколько времени было дома, и решил, что сейчас подходящий час для звонка Никонорову. Что-то он подозрительно затих, и мне это не нравилось.

Валера ответил после третьего гудка.

— Привет, — коротко сказал он вместо «алле».