Приватный танец - Eiya Ell

Наверное, это просто обычное совпадение, так бывает в жизни.

Я перехожу дорогу, заворачиваю за угол и оказываюсь в районе больницы. Этот район мы называем “больной”, не знаю почему его так называют. Может потому что тут на одном участке расположены несколько зданий: роддом, приемный покой, онкология, инфекционная, детское и… морг. Это не наш район. Другой и я понимаю, что бежала очень много. Иду на остановку, чтобы уехать домой, к Петру Михайловичу.

— Асият? — вздрагиваю, когда слышу до боли родный голос. Тело покрывается мурашками, каждый волосок на моем теле поднимается. Мне становится страшно, я боюсь повернутся, очень боюсь. Но поворачиваюсь, когда слышу, — Асият? Это ты? Асият?

Глава 39

— Самир? — полными глазами слез я смотрю на родного человечка, так повзрослевшего и сильно изменившегося, возмужавшего брата. Ему сейчас восемнадцать лет. Кудрявые русые волосы развеваются на ветру, он ходит без шапки, никогда не любил шапки. Темно-серые глаза, полные боли смотрят, не моргают.

Когда я ушла из их жизни, ему было четырнадцать. Каждый его день рожденья, я покупала подарок и дарила случайному прохожему подростку. Мысленно поздравляла Самира, желая только здоровья, остальное прибудет.

Я заставляла не вспоминать о них, о жизни в селе. Но это невозможно. Это часть моей жизни, они моя жизнь.

Дя, я понимаю Самир и отец не должны нести ответственность за поступок матери, но я же не знаю, как бы повели они себя, узнав о случившемся? Самир воспитанный теми устоями, правилами и обычаями, смог понять меня? Нет.

Сейчас я смотрю на полные слез глаза брата, на дрожащие губы и руки и понимаю, что не должна была лишить его сестры. Но… и мать не должна была так поступить с моим ребенком. Тогда мое решение лишить их себя, для меня было самым правильным. Сейчас я понимаю, что нет.

Но поздно что-либо менять, прошло достаточно времени, его не вернуть и не исправить.

Сейчас я другая, я изменилась, а тогда я была маленькой глупой девочкой, которая не знала, как себя вести. Как защитить своего ребенка. Как настоять на своем, не бояться и не ехать с мамой. Тогда я, глупая, зависела от них. Они меня содержали, они имели полную власть надо мной. Я не смела им перечить. Их слово, слово матери и отца — закон в нашей семье.

Сейчас я сильная, самостоятельная женщина, потерявшая своего ребенка. С трудом восстановившаяся от того горя, и сейчас я встретила брата. Который вернул, напомнил мне всю боль, которую я тщательно прятала столько лет в груди.

Я кулаком стучу по своей груди, хочу чтобы провалилась боль, которая сейчас застряла в горле, давит, сковывает грудь и не дает мне сказать хоть слово.

Я раскрываю объятия, хочу чтобы Самир сам обнял меня и жду… что он отстранится. Потому что слабо верю, что он обнимет меня, воспитанный теми правилами и устоями, вряд ли примет меня такую, столь изменившуюся.

Но он обнимает. И громко плачет, не сдерживая себя.

Слезы прорываются и льются из глаз рекой. Я отстраняюсь, чтобы лучше рассмотреть его. Глажу по волосам и отросшей щетине, опять обнимаю. И снова отстраняюсь, потому как Самир отстраняется, чтобы рассмотреть меня.

— Асият, родная моя! Ты живая?

— Живая, Самир.

— Неужели это ты? Ущипни меня, — просит с болью в голосе, — ущипни, чтобы я понимал, что это не сон, что это действительно ты.

— Нет, — я плачу, сердце разрывается, причиняя тупую боль горлу, — не хочу причинять тебе боль…

— О всевышний, это она! Это точно моя сестра, — он крепко обнимает и прижимает к себе.

Мой Самир, теперь такой большой, выше меня ростом, с крепкими стальными мышцами, кажется сейчас задушит.