Приватный танец - Eiya Ell

— Она всегда заплетала мне косы. Две косички, — мило улыбается, — я себя в детстве помню только с косичками. Другой прически у меня не было.

— Думаю тебе шли косички.

— Очень, — грустно поглаживает свои волосы, которые покорно лежат у нее на плече, — с тех пор я не хожу с косичками. Когда папа после ее гибели, хотел заплести мне волосы, я не разрешала.

— Папа женился на другой? — хочу сменить тему, не то чувствую, я расплачусь. — Нет, не знаю почему, — она опускается на кровать, мы еще не определились где чья, впрочем мне не важно и Злате тоже, — но когда я выросла и говорила ему, что он молодой и энергичный, что вся жизнь впереди, он затыкал меня. Мол, не мое дело. И сейчас, когда я ушла от него жить отдельно, я надеюсь он кого-нибудь приведет домой, женится в конце концов. Я бы хотела, чтобы он нашел себе достойную, любящую его женщину. Он очень сильно любил маму, и она его.

— Будем верить, что найдет, — а что мне еще сказать? — знаешь, ты наверное первая девушка, которая хочет мачеху.

— Мне важно, чтобы она его действительно любила, а не ради денег и богатства.

— Будет очень сложно.

— Пошли найдем холодильник? — говорит Злата, — не будешь же ты стоять тут с этим руках.

— Хорошая идея.

Мы со Златой выходим из нашей крохотной каморки, идем по коридору, заглядывая в каждый угол и находя кухню в конце коридора. Где очень неприятно пахнет. Я осматриваюсь и понимаю, что не могу оставить здесь продукты. Грязная плита, на которой остатки сгоревшей еды, на столе куча немытой посуды, из-за которой стоял запах протухшей еды, грязные занавески, про пол я молчу. Холодильник боюсь даже открывать. И это все явно не со вчерашнего дня тут находится.

Мы со Златой осматриваемся, молча разворачиваемся, намереваясь уходить и натыкаемся на не очень приветливую вахтершу.

— В таких случаях, у нас организовывается субботник, в котором участвуют все. Это будет завтра вечером, — она угрюмо рассматривает нас, останавливая свой взгляд на моих руках. Точнее на том, что в них, — это я говорю, чтобы не планировали ничего на завтрашний вечер. До завтра должны поселиться все студенты, завтра у вас первые пары. Не думаю, что кто-то осмелится пропустить, у нас тут с этим строго, поблажек не будет, — она говорит так, словно декан — она и есть.

— Почему общежитие не подготовили должным образом к заселению, на новый учебный год? — спрашивает Злата и тянется в задний карман джинс за телефоном, — раз вы молчите я спрошу у отца, вы же знаете, кто мой отец, наверняка видели его сегодня, — она разблокирует экран, но тут же замирает.

— Нет, не надо! — вахтер, старая женщина, приходит в дикий ужас, трясется, — я не знаю почему, правда, — крестится, — вот вам крест. Просто, мне… нам никто ничего не говорил и моющих средств не предоставил.

— За средства я тоже могу уточнить, и не за моющие!

— Не надо, пожалуйста, я же вылечу отсюда, как пробка от шампанского!

— Значит, вам все предоставляли, и средства и моющие, только вот вы решили сэкономить на этом и заставить студентов, — старушка опускает голову, молчит, — чтобы уладить этот случайный конфликт, я предлагаю до завтрашнего дня привести здесь все в порядок, иначе наши продукты пропадут, — вредная вахтер кивает, освобождая нам путь.

— У тебя такой тон был, как у твоего отца, — говорю по дороге в комнату.

— У него я и научилась, — смеется, — он часто брал меня с собой на работу, сажал на кресло рядом с собой и работал, даже отчитывал сотрудников при мне, — смеется, — в первые годы после смерти матери, это происходило намного чаще. Сейчас я понимаю, что он просто боялся оставлять меня с няней, хотел чтобы я всегда была у него перед глазами.

— Бедный человек, — поэтому он и стал таким жестоким и злым, потому что возненавидел мир. Это я думаю уже про себя.

Мы возвращаемся в комнату, я ставлю на стол продукты, больше некуда.