Развод Я не вернусь - Софи Сорель

— Готова? — Он пробежался по мне оценивающим взглядом, и в серых глаза я увидела одобрение и тут же вспыхнувшее желание. — Тебя саму можно в музее в качестве экспоната выставлять, вместо Афродиты или Венеры, — хрипло заметил он.

— Они обычно без одежды выставлены, — не подумав выпалила я и тут же прикусила язык. Молчи, идиотка!

— Мне нравится ход твоих мыслей, Лада, — хитро улыбнулся Спартак.

Я смутилась и ощутила, как румянец окрасил мои щеки.

— Я не то имела в виду…

— Конечно, не то, — хмыкнул Спартак. — Поехали?

Кивнув, я взяла со столика небольшую сумочку на цепочке и последовала за Спартаком.

Дорога до современной галереи, где проходила выставка, заняла почти сорок минут: в это время кругом было слишком много машин.

— Часто вы такие выставки посещаете? — спросила я первое, что пришло в голову, лишь бы не молчать.

— Иногда. Мне нравится искусство. Не могу сказать, что я знаток, но…

— Но разбираетесь, — закончила я. — А кто вы по образованию, Спартак Александрович?

Мне вдруг стало интересно узнать, чем жил этот человек до того, как стал одним из богатейших людей в нашей стране.

— Окончил медицинский.

— Так вы врач? — удивилась я, чем вызвала улыбку, тут же заигравшую на его губах.

— Вообще-то, я из семьи врачей, — признался он. — Мой дед был хирургом, а отец занимался психиатрией. От меня тоже ожидалось, что я пойду по их стопам. Однако, — Спартак развел руками, — врача из меня не вышло, зато в бизнесе все получилось.

— Но в какой-то мере вы остались в профессии, — улыбнулась я. — Компания-то у вас фармацевтическая. Я читала, что «НовФармМед» проводит много исследований в области онкологических заболеваний.

— Я рад, что ты интересуешься всем, что связано со мной, Лада, — засмеялся Спартак.

— Не обязательно все сводить к своей неподражаемой личности, — съязвила я.

Автомобиль тем временем остановился у ярко-освещенного здания, и Спартак, выйдя первым, подал мне руку.

Следующие два часа меня закружило среди красивой толпы гостей, какофонии речи на разных языках, десятков полотен, представленных на выставке. Я ничего не понимала в современном искусстве, но Спартак, кажется, чувствовал себя здесь как рыба в воде. К тому же он знал многих из присутствующих. Я видела, как он свободно переходил с английского на испанский и даже на французский. Да уж, у этого мужчины было слишком много достоинств. Красивый, богатый, щедрый, в меру интеллигентный, прекрасно образованный, с великолепным чувством юмора… А недостатки? Они, конечно, были. Я чувствовала, что Спартак мог быть жестким, нетерпимым, он все время смотрел на собеседника изучающе и как бы оценивал, достаточно ли тот хорош, чтобы снизойти до него. И он не был открыт. Мы много говорили о разных вещах, но я до сих пор не могла сказать уверенно, что знаю о нем достаточно. Я поймала себя на мысли, что даже не знаю наверняка, холост ли он или женат. По всем показателям, холост, но ведь всегда есть какое-то «но».

В какой-то момент Спартак, вручив мне бокал шампанского, предложил расслабиться и исследовать галерею самостоятельно, пока сам он перекинется парой слов с какими-то людьми. Я была не против и медленно перемещалась от полотна к полотну.

Если поначалу я иногда видела высокую фигуру Спартака в другом конце зала, то потом он куда-то исчез, а я, погрузившись в мир искусства, поймала себя на мысли, что мне здесь нравится. Почему-то в голове возник образ бывшего мужа. С Костиком мы никогда не ходили в музеи или на выставки. Ему было интереснее поваляться на пляже или, например, прокатиться верхом в конном клубе. Он был за любой отдых, который вовлекал его в спорт, но против всего, что развивало духовно: от книг и картин его клонило в сон.