Позднее счастье - Аида Богдан

Казалось бы, любовь всё ещё жива и чувства взаимны, но нет, слишком много условностей стоит между ними. Видно не судьба Фае быть счастливой, заплутало где-то её женское счастье, не может пробиться и найти дорогу.

Она вернулась в палату в расстроенных чувствах и хотела только одного — лечь, уткнувшись в подушку и долго плакать, пока не полегчает. Но и этого было нельзя делать, поскольку мать уже пробудилась ото сна и ждала её появления, молясь, чтобы ничего не случилось.

Угрозы зятя во время утреннего скандала были нешуточными. Кто знает, что он затеял? Раиса боялась мести Николая, как огня, и поэтому не могла найти себе места в тягостном ожидании. Когда дочь снова появилась, у неё сразу отлегло от сердца.

— Доченька, где ты была? Я уже все глаза проглядела, встать хотела к окошку, но побоялась упасть.

— И правильно сделала, что не встала, ещё переломов нам только не хватало. Прости, что напугала, я просто решила прогуляться, пока ты спишь, да к тому же есть очень хотелось. Зашла в кафе неподалёку, перекусила, и тебе вкусненького принесла, купила зефир и рогалики к чаю, — ответила Фая, улыбаясь через силу, ей пришлось взять себя в руки, чтобы не волновать мать понапрасну.

— Спасибо, моя хорошая. Николай больше не приезжал?

— Нет, не приезжал и очень надеюсь, что не приедет. Зачем он нам, правда?

— Правда, доченька, он себя очень безобразно повёл, да ещё и угрожать вздумал. Мне до сих пор страшно об этом вспоминать, проснулась, а тебя нет, подумала, не дай Бог, Колька вернулся и причинил тебе боль.

— Зачем ты себя накручиваешь, мама? Даже если и вернётся, ничего страшного, покричит немного и перестанет. В конце концов, свыкнется с мыслью, что я к нему не вернусь и успокоится.

— Ты твёрдо это решила, Фаюшка? Он ведь может сделать с тобой всё, что угодно.

— Ничего он мне не сделает, не посмеет. Отбоялась своё, хватит.

— Что теперь с нами будет? Со мной, с тобой, с Димкой?

— Мам, всё в порядке, не надо бояться.

— Разговоры по деревне пойдут, нашим кумушкам только дай повод языками почесать, одна Зинаида чего стоит.

— А разговоры наверняка уже пошли, вряд ли любимая тётушка упустит возможность позлорадствовать.

— Ой, не говори, принесла ведь её нелёгкая с самого утра. Доченька, скажи, а это правда, что Дима не сын Николая?

— Правда, мама, не его.

— Господи, час от часу не легче, он ведь тебя теперь гулящей перед всеми выставит.

— И что мне теперь делать? Снова прикажешь молча терпеть и не разводиться? Ты совсем не меняешься, мама. Всю жизнь боишься того, что скажут люди.

— Ну а как без этого, доченька? Чай не в лесу живём?

— Мам, давай лучше не будем об этом, а то ты сейчас снова разволнуешься, не хочу лишний раз огорчать тебя своим несогласием.

— Фаюшка, давай поговорим, прошу тебя. Мне хочется до конца прояснить всё, чтобы между нами больше не было недомолвок. Обещаю, что не буду волноваться, мне наоборот хочется освободить своё сердце. Давай начистоту, доченька. Скажи, что я делала не так?

— Так сразу и не ответишь, мама. Много раз я пыталась оправдать твои действия, но всякий раз мне что-то мешало принять и понять тебя до конца. Мне до сих пор непонятно, почему ты не привила нам, своим детям, чувство братства и локтя?

— В каком смысле не привила?

— Мы же недружные выросли и между собой почти не общаемся, не смотря на то, что родные люди.

— Но я старалась всё для вас делать, вы были накормлены, одеты и обуты, во всяком случае выросли не хуже других.

— Мам, недостаточно просто накормить, детям, помимо сытости, нужно ещё кое-что.

— Что, например?

— Ребёнку необходимы родительская любовь и ласка, а что мы видели? Пьяные дебоши отца и вечно униженную мать, оглядывающуюся на мнение других людей?

— Попрошу тебя, Фая. Отец давно умер, а о покойниках либо хорошо, либо ничего. Какой бы ни был, он ваш отец и другого у вас нет.